– История человечества полна эпидемий: чума, холера, туберкулез, вирусные гепатиты. Да хоть тот же СПИД! Но вы же знаете, господа, что все эти страшные болезни сегодня успешно лечатся или вовсе забыты. Назовите мне человека, который помнит, что такое чума. Ха! Только какой-нибудь любитель Камю или Эдгара По! Короче, даю на ковид два года. Максимум – два с половиной! Америка, Германия, Израиль – все лучшие мировые лаборатории уже работают, можете не сомневаться, через несколько месяцев появится вакцина, через год – эффективное лекарство.
Чаще всего собеседником врач выбирал Антона – может быть, потому, что его кровать стояла первой.
– Конечно, уважаемый Антон Николаевич, вам немного не повезло заразиться в самом начале эпидемии, первенство тут ни к чему, но зато теперь иммунитет тоже первым получите! Ни соседи, ни сослуживцы не страшны, в лифте спокойно сможете ездить, по магазинам шляться.
Антон попытался вспомнить, когда последний раз «шлялся» по магазинам. Уж нет, увольте!
– Тут главное – пережить первую неделю. Все зависит от концентрации проникшего вируса! Но вы, Антон Николаевич, практически проскочили – температура упала, оксигенация повышается, объем поражения легких меньше пятидесяти процентов. Можно смело думать о сексе!
Смеяться с кислородной маской на физиономии было не слишком удобно. Вот еще дурак свалился на его голову! И кого только принимают в медицинские институты?
– Ничего смешного, – радостно заржал доктор, – любовь побеждает смерть. Помните «Декамерон»? Согласитесь, Боккаччо был порядочным весельчаком и настоящим лекарем. Не каждому дано представить, как в разгар чумы и смерти прекрасные девушки и юноши рассказывают друг другу истории о любви. Десять дней по десять историй, одна неприличнее другой, – вот вам прекрасное лечение! Может, попробуем, а? Хорошо, возьмем не десять, а хотя бы пять сюжетов, все равно в каждом участвуют двое! Значит, получится десять историй о страсти и любви. Практически новый «Декамерон»! Антон Николаевич, вам первое слово.
* * *
Удивительно, как мгновенно у нее мерзли руки. Достаточно небольшого ветерка, почти весеннего, манящего запахом талого снега, и ее легкие, прекрасные руки застывали до самых кончиков пальцев. Словно они брели в зимнем лесу, а не вдоль грязных тротуаров Садового кольца. Укрывшись за дверью редких тогда и всегда переполненных кафе, Антон прижимал к щекам холодные ладони, целовал дрожащие тонкие пальцы, стараясь не прикасатьсяк жесткому ободку обручального кольца. Пусть бы соскользнуло, укатилось в лужу, затерялось в пористом сером снегу!