Когда секунды до перехода начали вырисовываться на дисплее, Вант шагнула к панорамному окну. Перед ней раскинулся «Эфирный Мосток» – гигантская спираль света, сверкающая фиолетово-изумрудным узором, словно волшебный ключ в дверях Вселенной. В глубине этой спирали она увидела не хаос, а структуру, подчинённую строгим законам, которые предстояло понять.
Голос капитана Галлена, ровный и холодный, прозвучал над общей связью:
– «Подтвердите готовность научного отряда. Уровень устойчивости – максимум».
Вант кивнула, хотя капитан не мог этого видеть. Её пальцы судорожно сжали поручень. Внутренний голос шептал: «Нельзя провалиться. Жизни зависят от твоих расчётов».
И тогда, в унисон с гулом паровых генераторов, вся палуба сотряслась лёгким дрожанием: раздался отчётливый отсчёт.
Три… два… один…
Ими овладело ослепительное сияние. Вант сделала шаг вперёд, не ведая ни страха, ни надежды, но лишь того холодного восторга перед неизведанным: так начиналось её новое испытание.
Глава 2. Восторг и первые шепоты
Доктор Аррингтон «Рен» Селден
Переход через Мосток оставил Рена в полусонном трансе: тело казалось лишённым веса, а разум – расплетённым и вывернутым наружу. Когда «Одиссей» наконец выровнялся и системы стабилизировались, он шмыгнул носом, словно пробудившись от долгого сна, и первым делом потянулся к иллюминатору.
За прочным стеклом расстилалась бескрайняя цветовая симфония: волны энергии, сверкающие фиолетовыми, изумрудными и алыми переливами, танцевали в невесомости. Казалось, сама вселенная распахнула перед ним свои вуали. Он на миг закрыл глаза, вдыхая сухой, прохладный воздух модуля.
– Рен, ты ещё с нами? – напомнила Лира Вес, стоявшая рядом. Её голос, строгий и ровный, разбавил эйфорию.
Он улыбнулся, как ребенок, впервые увидевший море:
– Именно это я и называю «живой физикой», – прошептал он. – Смотри, Лира: эти вихри энергии… они не просто булькают, как пар, а пульсируют ритмом, похожим на миграцию гигантских морских медуз.
Она взглянула на экран, где его записи мелькали строками кода и чисел. Рен всегда успевал вторить формулу стихией воображения, но Лира не скрывала скепсиса:
– «Морская поэзия» хороша на лекции, Рен, но мои приборы фиксируют… помехи. Что-то затмевает сигнал.
Он покосился на датчик сбоку: действительно, графики слегка дрожали, а в шумовой линии мелькали незначительные, но устойчивые флуктуации. В глубине подсознания зажглась звеньями цепь догадок, но пока он лишь кивнул и, не отдавая себе отчёта, провёл пальцем по стеклу иллюминатора: