Я оскалила клыки. Мои клыки. И впервые за всю мою жалкую, любящую его жизнь – не захотела его голоса в голове.
Уходи, – пронеслось во мне волной жара и ярости. Или я разорву тебя на куски, вампир.
Его движение было нечеловечески быстрым – серебристая вспышка, холодный вихрь, запах мертвых роз и праха. Он метнулся к Джейкобу, клыки обнажены, пальцы сжаты в каменные кулаки. Не для разговоров. Для убийства.
Он хочет его убить.
Мысль пронзила мой новый, звериный разум не болью, а яростью. Горячей, черной, всепоглощающей. Она сожгла последние следы страха, стыда, человеческой слабости. Мой Джейкоб. Мой друг. Мой… стая?
Я взревела. Звук сотряс воздух, заставил задрожать сосны. Мое тело – большое, сильное, чуждое и мое – среагировало раньше мысли. Я не бежала – я ринулась. Не между ними – на него. На Эдварда.
Мои когти впились в асфальт, отбрасывая искры. Мои мышцы, наполненные дикой, первозданной силой, толкнули меня вперед с такой скоростью, что мир превратился в размытое пятно запахов и звуков. Я учуял его ярость – острый, кислый металл. Услышал свист его кулака, летящего к лицу Джейка.
Нет.
Я врезалась в Эдварда боком, как таран. Не укус, не коготь – чистый вес, неудержимый импульс.
Удар.
Он был оглушительным. Не хруст кости (его кости были крепче гранита), а гулкий грохот, будто два валуна столкнулись в пропасти. Эдвард отлетел, как пушинка, сорванная ураганом. Он врезался в ствол старой ели – дерево треснуло с душераздирающим скрежетом.
Я приземлилась на все четыре лапы, низко прижавшись к земле. Глубокий, угрожающий рык клокотал в моей груди. Моя шерсть встала дыбом по всему загривку. Я чувствовала каждую мышцу, каждый нерв, каждую каплю адреналина, бешено пульсирующего в моих новых венах.
Эдвард поднялся. Мгновенно. Бесшумно. На его безупречном лице не было ни царапины. Только ледяное недоверие. Золотые глаза, такие знакомые и такие чужие, смотрели на меня – нет, сквозь меня – с чем-то худшим, чем ненависть. С оскверненным идеалом.
– Белла… – его голос был шепотом, но он резал слух, как стекло. – Ты… защищаешь его? Эту… тварь?
Тварь. Слово обожгло. Но не так, как раньше. Теперь оно заставило меня ощериться. Мои клыки, длинные и острые как бритвы, обнажились в немом рыке.
Я была тварью. И он это знал. Он всегда это знал. Его любовь была к хрупкой человеческой девочке, которую он мог защищать, которой мог покровительствовать. Не к этому… к этому зверю с зубами и когтями, способному сбить его с ног.