Джейкоб встал рядом со мной. Его огромная волчья форма была напряжена, готовность к бою вибрировала в каждом мускуле. Его теплое, живое плечо коснулось моего бока – не случайно. Солидарность. Принятие.
– Она не твоя, кровосос, – прорычал Джейкоб, его голос был грубым, звериным, но невероятно знакомым якорем в этом хаосе. – Убирайся. Пока цел.
Эдвард проигнорировал его. Его взгляд пригвоздил меня.
– Ты не понимаешь, что он сделал? – в его голосе прорвалась настоящая боль, и это было хуже любой ярости. – Он украл твою душу! Твое человечество! Он превратил тебя в…
Чудовище!
Его мысль ворвалась в мой разум, как ледяной кинжал. Раньше его голос в моей голове был музыкой, томлением, самой сутью тоски. Теперь это был визг ненависти.
И тогда случилось нечто.
Внутри меня – там, где раньше была лишь пустота для его голоса – что-то щелкнуло. Как стальной щит, встающий на пути. Как невидимая стена, возведенная в мгновение ока.
Его мысль – «Чудовище!» – отрикошетила. Не просто исчезла. Она ударила его обратно.
Эдвард ахнул, сделав шаг назад, его глаза расширились в чистом, первобытном
Шоке. Он впервые за столетия был оглушен молчанием. Не своим – ее.
– Ты… – он прошептал, глядя на меня, как на призрак. – Ты блокируешь меня?
Я не знала, что сделала. Знало только мое тело. Моя новая, дикая сущность. Мой щит. Он эволюционировал? Приспособился? Стал не просто защитой от ментальных атак, а оружием?
Я не ответила. Я просто зарычала снова, глубже, грознее. Мое послание было ясно:
Следующая мысль – и я вырву тебе глотку, вампир.
Воздух завис, наэлектризованный ненавистью, болью и невероятной силой, бьющей между нами тремя.
И тут завыла сирена. Отдаленная, но неотвратимая. Чарли.
А следом, из глубины леса, донесся вой. Не один. Множество голосов. Глубоких, яростных, зовущих друг друга.
Стая.
Они чувствовали меня. Чувствовали угрозу. И мчались сюда.
Эдвард посмотрел на меня в последний раз. В его взгляде больше не было любви. Только потеря, ледяное осознание и… страх. Страх перед тем, чем я стала.
– Это еще не конец, – прошипел он, и его голос был как яд.
И прежде чем я успела двинуться, он исчез. Рассыпался в холодном тумане, оставив после себя лишь запах мертвых роз и разбитого сердца, которое больше не билось в моей волчьей груди.
Он исчез.
Как кошмар, рассеивающийся с первыми лучами солнца. Только вместо облегчения – ледяная пустота. Его запах (мертвые розы, прах, ложь) еще висел в воздухе, но холод в моей волчьей груди стал глубже. Глубже костей. Глубже души, которой, кажется, больше не было.