похожие на кровь с Анауака на рассвете,
тукан, как чудо-короб, готовился к ночлегу,
колибри на лету, жужжа сверкали
и воздух лизали огненными язычками.
Прославленные попугайчики мерцали,
как золотые самородки с жёлтыми очками.
Орлы, слетевшись, утоляли полно
наследственную жажду крови гордо,
а выше их, над птичьей бойней,
парил король расправы, кондор.
Простуженные козодои перекликались у воды.
Вяхирь свивал своё гнездо – весенний признак,
а яйца в нём хранил рядами, как склады,
и трель чилийского скворца лилась в пунцовых брызгах.
Фламинго из атласно-розового храма
поднимался на заре, себе краса,
кетсаль очнулся над океанским гамом,
сверкнул и взвился в небеса.
Лунной дорогой до островов пернатые движения
тянулись вдоль набухающих атоллов Перу.
Живая чёрная река из крохотных сердцебиений,
как шлейф звезды, неслась к архипелагу поутру.
По границам разъярённых морей
вздымались крылья альбатросов,
и над иерархией пространств везде
царил правопорядок одиночеств.
Любовь потоков – покорена лазурью вод
и чистотою капель рек, озёр, болот.
Богиня-ночь с надкушенным анисом, сгущала тучи,
вставала обнажённая в татуировке голубых излучин
и пряди с водоносной высоты
поили землю свежестью росы.
По бёдрам родниковые струи сливались.
В лице озёр они серебрились
и в родимой чаше воды собирались,
как природы живительные слёзы.
Затем, прокладывая русла по пескам
сквозь мировую ночь и тут и там,
прорезали шершавые из гранита плато,
распарывая по пути всю соль эпох за то,
чтобы тугой стеной все рощи огибая,
мускулатуру кварца разводя и нагибая.
Позволь с тобой остаться Ориноко
и нагим к тебе спуститься одиноким,
шагнуть в твои крестильные потёмки,
окунуться в пурпурной влаге Ориноки.
Я руки погружу в твои материнские глубины.
Из нищих я, – из недр твоей безмолвной глины.
Река истоков, родина корней —
твой вольный гул и дикий лист с ветвей.
Амазонка клад водяных слогов, поток времён —
отец-родоначальник без имён,
глухая вечность оплодотворений в нём
и он пропах лесным гнильём.
К тебе, как птицы, реки тянутся без меры
и не сберечь тебя луне, тебя не смерить.
Молокой зелёной ты отягощён,
как свадебное древо ты посеребрён
и ржавчиной от плавуна,
окутанный туманом ты сполна,
в осколках новолунья глубина
и ход светил ты отражаешь лишь одна.
Ответь на зов мой, Био-Био, —
твои течения вдохновляют к жизни.