– И последнее, – Иван Петрович достал фотографии сгоревшего сарая. – Когда угрозы не подействовали, вы решили применить физическое воздействие. Поджог моего сарая должен был не только запугать меня, но и уничтожить последние воспоминания о моем сыне.
Его голос дрогнул впервые за всю презентацию.
– В сарае хранились его детские игрушки, первые школьные поделки, велосипед, на котором он учился кататься… Вы это знали, Федор Семенович. Вы знали, что для меня значат эти вещи, и все равно сожгли их.
В зале воцарилась абсолютная тишина. Даже самые яростные защитники Федора Семеновича поняли чудовищность поступка.
– На месте поджога, – продолжил Иван Петрович, – были найдены следы обуви, совпадающие с отпечатком ваших ботинок. Экспертиза также обнаружила на месте происшествия частицы табака той же марки, что и сигареты, которые вы курите. «Прима» без фильтра – довольно редкая марка в наше время.
Федор Семенович сидел, обхватив голову руками. Его плечи содрогались от рыданий.
– Я не хотел никого убивать, – прошептал он. – Это должно было быть небольшое расстройство желудка, ничего серьезного. Я рассчитал дозировку… Я не знал, что дети так тяжело отреагируют…
Зал замер. Признание прозвучало как гром среди ясного неба.
– Федор Семенович, – мягко сказал Иван Петрович, – вы только что признались в преступлении перед пятьюдесятью свидетелями и представителями властей.
Старик поднял голову, его глаза были полны слез.
– Я не хотел… Мне нужны были деньги. Пенсии не хватает, здоровье подводит, а тут такая возможность… Я думал, никто не пострадает серьезно, а я смогу продать участок и обеспечить себе нормальную старость…
– Но пострадали дети, – жестко сказал Иван Петрович. – Маленькие дети попали в больницу из-за вашей жадности. А когда я начал расследование, вы попытались сломать мою жизнь окончательно, угрожая жене и сжигая единственное, что у меня осталось от сына.
Полицейские подошли к Федору Семеновичу. Старик не сопротивлялся, когда ему надели наручники. Он только продолжал бормотать:
– Я не хотел… Прости меня, Ваня… Я не хотел причинить тебе боль… Мы же друзья…
– Были друзьями, – тихо ответил Иван Петрович, собирая свои документы. – До того момента, как вы решили, что деньги дороже человеческих жизней.
Зал взорвался аплодисментами. Соседи, которые еще недавно подозревали Ивана Петровича в преступлении, теперь подходили к нему с извинениями и благодарностями. Галина Николаевна пробилась через толпу: