– Было бы неплохо нам в охранение пойти, – улыбнувшись, сказал Эман. – Тогда тоже, возможно, побываем в театре и посмотрим спектакль… Эх, как давно я в театре не был! – мечтательно проговорил он, откинувшсь на спинку своего кресла и заложив руки за голову. – Да!.. С начала войны!..
– А у нас тут любителей театра, наверное, и нет? – усмехнулся Шрайбер и обвел глазами товарищей. – Я в театре ни разу не был, а ты, Кёст? – спросил он сидевшего на бывшем месте Зибаха секретаря Вальтера Кёста – молодого человека с худощавым лицом, узким подбородком и островатым носом, имеющего скрытно-злой взгляд голубых глаз с удлиненным разрезом.
– Был, конечно, – ответил Кёст. – но я предпочитаю радио, – он улыбнулся бледными тонкими губами.
– А вы, герр комиссар? – спросил Шрайбер Тима.
– Я когда-то смотрел оперетту, – ответил Тим. – «Княгиня чардаша». По правде признаться, она на меня большого впечатления не произвела, только пели там красиво. А так… всё про какую-то любовь… при этом военные сборы…
– Неплохое произведение! – заметил Эман.
– Ну, я не разбираюсь особенно в этом: меня туда повела моя тогдашняя подруга, – сказал Тим, махнув рукой.
– Эта оперетта была написана и впервые поставлена в Вене во время первой войны, – сказал Эман.
– Да, я помню, что там кто-то уезжал на фронт, – согласно кивнул Тим.
– Против русских или против французов? – спросил Шрайбер.
– Я не помню, – ответил Тим.
– Никто там на войну не уезжает, – сказал Эман, усмехнувшись. – просто офицер отправляется на службу, а его подруга-певица – на гастроли в Америку.
– Офицер дружит со скоморошкой… – произнес Шрайбер. – вот – нравственность монархизма!
– На слишком сложные темы ты рассуждаешь, товарищ соплеменник! – заметил Тим. – Не забывай, что и Фридрих Великий был монархом.
– Я говорю о монархизме последнего периода, – сказал Шрайбер.
– Героиня произведения, которое мы обсуждаем, товарищи, не «скоморошка», как ты говоришь, а артистка варьете, – сказал Эман. – Уличная певичка, наверное, не ездила бы с выступлениями в Америку.
– По-моему, разница между шансонетками и примами только в том, что одни поют в забегаловках, другие – в театрах, – ответил Шрайбер. – Куда я все равно не хожу! – он улыбнулся. – И вообще, как раз в Америке им всем и место – среди жидов и дикарей, а не в цивилизованной Европе! Вы поддерживаете, герр комиссар? Или нет?