– Он говорит, это возможно только если сократить внешние караулы, – ответил унтерштурмфюрер. – Он боится рисковать в такой обстановке, как сейчас. Партизаны все более дерзкие каждый день.
– Он всерьез думает, что партизаны отважатся напасть прямо на тюрьму?
– Не знаю, герр гауптштурмфюрер, спросите его сами. Но он опытный человек, говорит, что крупные нападения могут начаться со дня на день.
Комендант тяжело вздохнул.
– Вот, товарищ соплеменник из ГФП, что происходит! – произнес он, взглянув на Тима, затем макнул ручку в чернильницу и что-то стал подписывать в бумагах, которые ему принес унтерштурмфюрер. – Партизаны, по мнению нашего опытного товарища, могут угрожать тюрьме!
– Мы делаем все, что в наших силах, – холодно ответил Тим. – Ваш опытный товарищ, я думаю, преувеличивает: для нападения на тюрьму в любом случае нужна очень большая боевая группа, которая не сможет затеряться в городе. А вокруг города – открытая равнина на десятки километров, им просто некуда будет отступать. Даже если вы снаружи оставите тюрьму вовсе без охраны, тех людей, которые находятся на постах внутри корпусов, наверняка будет вполне достаточно, чтобы партизаны не решились сюда сунуться. Разумеется, если не сносить стену вокруг тюрьмы: чтобы убегать отсюда было затруднительно, – он усмехнулся.
– Ладно, это пусть так, – сказал комендант унтерштурмфюреру, возвращая бумаги. – А о площадке в третьем корпусе я подумаю, как сделать.
Взяв у начальника документы и на прощание вскинув руку, унтерштурмфюрер вышел из кабинета. Почти сразу снова зазвонил телефон внутренней связи.
– Слушаю! – сказал комендант, подняв трубку. – Да, сейчас он выйдет! – и, повесив трубку, обратился к Тиму:
– Сюда пришел командир отряда D. Он там – за дверью, дожидается вас.
– Благодарю! – сказал Тим, поднимаясь со стула. – Пойдемте, Шмидт, что-то важное произошло, – и направился к выходу. Шмидт, тоже встав и одернув на себе плащ, направился следом.
Тим думал, что же там: кто-то из подследственных дал показания, или наоборот, отключился от холода и ран, и уже ничего не может сказать, или вовсе умер? За дверью в приемной возле стола, за которым сидел адъютант, стоял Мышонок, глядя на вышедшего из комендантского кабинета Тима спокойно, но с некоторым подобострастием.
– Что случилось? – спросил Тим, подходя к нему.