«Элина Васильевна… Проходите, пожалуйста.» Голос Карины был тише обычного, чуть хрипловатым.
Кабинет был таким же безличным, как приемная. Экран на столе показывал сложные графики, геномные карты, цифры – холодное свидетельство несовершенства Мишиной ДНК, его статистической обреченности. Элина усадила сонного сына на стул, сама осталась стоять, опираясь ладонями о холодную столешницу. Ее собственный имплант ныл тупой болью – тревога, отчаяние, гнев, все это фиксировалось, оценивалось, понижало ее и без того невысокий Социальный Коэффициент Стабильности (СКС).
«Доктор… это ошибка,» выдохнула Элина. Голос звучал чужим, сдавленным. «Он… он борется. Вчера сам дошел до окна. Смотрел на голубей…» Она знала, как это звучит – жалко, беспомощно. Не данные, не цифры. Просто материнская слепота.
Карина опустила глаза на экран. Ее пальцы бесцельно провели по сенсорной панели. «Система проанализировала все, Элина Васильевна. Генетическую предрасположенность. Анамнез. Отклик на предыдущую терапию. Экономический вклад вашего домохозяйства… Вашу социальную связность.» Последние слова она произнесла чуть тише. Социальная связность Элины была низкой. Не было времени на виртуальные клубы по интересам, на генерирующие позитивные данные соц-ивенты. Были работа, дом, Миша, редкие, усталые встречи с такими же, как она, «низкорейтинговыми» матерями на скамейке у детской поликлиники. Данные об этом были скудны и не впечатляли Оптимум.
«Но есть же новые протоколы! Клинические испытания? Что-то!» Элина слышала истеричные нотки в своем голосе и чувствовала, как имплант регистрирует всплеск кортизола. Снижение СКС. Риск эмоциональной нестабильности.
Карина покачала головой. Грусть в ее глазах была искренней. «Доступ к экспериментальным протоколам требует исключительно высокого Общего Рейтинга Жизнеспособности (ОРЖ) пациента и спонсора. Или… колоссальных личных инвестиций в Генерацию Данных.» Она замолчала, как бы взвешивая слова. Пальцы снова замерли над экраном. «Оптимум… он не всегда показывает полную картину. Есть внутренние модели. Прогнозы. Иногда… они жестче официальных.»
«Что вы хотите сказать?» Элина наклонилась вперед, ловя взгляд врача.
Карина быстро провела пальцем по экрану, погасив его. «Я не имею права доступа к внутренним теневым моделям для пациентов с ОРЖ ниже порогового. Но…» Она понизила голос до шепота, хотя знала, что стены здесь не слышат, а Оптимум слышит все. «Иногда… люди с очень низким ОРЖ… в этих внутренних отчетах… их обозначают не как пациентов. А как… „ресурсозатратные единицы“.» Она произнесла это слово с отвращением, словно пробуя на вкус горечь. «Вложение в них считается экономически нецелесообразным. Даже если лечение теоретически возможно.»