«И где же Твоя справедливость, Господи? – мысленно взывал Егор Алексеевич, сжимая кулаки. – Где Твоя любовь к человеку? Почему Ты попускаешь такие страдания? Или Тебя действительно нет, и мы все – случайное скопление атомов во враждебной вселенной?»
Эти богохульные мысли ужасали его самого, но он не мог от них избавиться. Словно кто-то другой думал в его голове, кто-то чужой и злой, кто насмехался над его прежней верой, над его молитвами, над всем тем святым, что когда-то составляло смысл его жизни.
Стук в дверь прервал его мучительные размышления. Кто мог прийти к нему в такой поздний час? Егор Алексеевич не ждал гостей – да и кто стал бы навещать такого человека, как он?
– Войдите, – сказал он, и дверь скрипнула, впуская в каморку сутулую фигуру пожилого человека в потертом чиновничьем сюртуке.
– Иван Петрович! – удивился Егор Алексеевич, узнав своего сослуживца, с которым они иногда разговаривали в департаменте о книгах и философии. – Что привело вас ко мне?
Иван Петрович Судьбинский был человеком странным. Проработав в канцелярии более двадцати лет, он сохранил удивительную способность размышлять о высоких материях, читал Канта и Гегеля, переводил с немецкого философские трактаты, которые, впрочем, никто не печатал. Коллеги считали его чудаком, но Егор Алексеевич чувствовал в нем родственную душу – человека, также мучимого вечными вопросами.
– Видите ли, Егор Алексеевич, – начал Иван Петрович, снимая свою потертую шляпу, – я шел мимо и увидел свет в вашем окне. Подумал – не один ли я такой, кто не может уснуть от дурных мыслей?
– Дурных мыслей? – переспросил хозяин, предлагая гостю единственный стул, а сам усевшись на край кровати.
– Да, да… О смысле жизни, о Боге, о человеке… – Иван Петрович говорил тихо, словно боясь, что его услышат. – Скажите, Егор Алексеевич, вы ведь учились в семинарии… Скажите мне честно: верите ли вы в Бога?
Вопрос этот ударил Егора Алексеевича в самое сердце. Он долго молчал, глядя на дрожащий огонек свечи, и наконец произнес:
– Не знаю… Господи, не знаю! Хочу верить – и не могу. Разум мой восстает против веры, а сердце кричит, что без Бога жизнь – бессмыслица…
– Вот именно! – оживился Иван Петрович. – Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Видите ли, я всю жизнь пытаюсь понять: что такое человек? Венец творения или случайная ошибка природы? И знаете, к какому выводу я пришел? Человек – это существо, обреченное на страдание, потому что он единственный из всех тварей задается вопросом о смысле своего существования.