– Мам, – позвал он негромко. – А заноза сама выйдет?
Из дома вышла мама. Высокая, статная, с добрыми и немного уставшими глазами. Она вытерла руки о передник и присела на корточки рядом с сыном. Её руки пахли мукой и укропом.
– Сама, Серёженька, редко выходит. Её вынуть надо, – сказала она и ласково потрепала его по вихрастой голове. – Давай, отец с обеда придёт, он мигом. У него рука твёрдая. А ты пока не ковыряй, чтобы хуже не сделать.
Мама принесла ему кружку парного молока, ещё тёплого, и положила сверху на блюдце три ягоды лесной земляники. Самых крупных, самых первых. Это было сокровище. Серёжа сначала съел ягоды, закрыв глаза от удовольствия, а потом медленно, маленькими глотками, выпил молоко. Мир снова стал правильным и уютным.
Днём вернулся папа. Он был невысокий, но очень крепкий, с широкими плечами и большими, мозолистыми руками. Этими руками он мог, казалось, всё на свете: и сруб для дома поставить, и починить сложный тракторный мотор, и вырезать из дерева смешную птичку-свистульку. Он молча пообедал, выслушал мамин рассказ про занозу, кивнул и сказал Серёже:
– Ну-ка, герой, иди сюда.
Он усадил сына на колени, взял его маленькую ножку в свою огромную ладонь. Серёжа замер. Папа достал из кармана складной нож, вытер лезвие о штанину. Потом из швейной коробки, которую принесла мама, он взял тонкую иголку и подержал её над пламенем спички.
– Не бойся, – сказал он тихо и спокойно. – Гляди в окно. Видишь, ласточка летает?
Серёжа смотрел на ласточку, которая чёрной молнией носилась под самой крышей сарая, а папа в это время сделал что-то быстрое и ловкое. Серёжа даже не почувствовал боли, только лёгкий укол.
– Всё, – сказал папа и показал ему на кончике иглы крошечную чёрную точку. – Вот она, разбойница.
Он промокнул ранку чем-то пахучим и горьким из маленького пузырька и снова посмотрел сыну в глаза.
– Запомни, Серёжа. В жизни много всяких заноз бывает. И в руке, и в ноге, и вот здесь, – он легонько коснулся пальцем груди сына, где билось сердце. – И самая большая ошибка – делать вид, что её нет, или пытаться загнать её поглубже. Больно, неприятно, но её надо вынимать. Сразу. Понял? Не бойся того, что можно вынуть. Бойся того, что внутри гнить оставишь.
Серёжа тогда не до конца понял всей мудрости отцовских слов, но запомнил их навсегда. Он сидел на коленях у папы, смотрел на свой спасённый палец, и чувствовал себя в полной безопасности. Его мир был надёжно защищён. С одной стороны – маминой любовью и запахом пирогов, с другой – отцовской силой и простой, ясной мудростью.