Глава 2: Крысы, корабли и два кофе
Секунды, последовавшие за их взаимным «Господи!», растянулись в вечность. Воздух в просторном кабинете стал густым, как кисель, пропитанный неловкостью и горечью узнавания. Елена Петровна стояла у порога, чувствуя, как каблуки впиваются в дорогой ковер, словно в топкий берег после кораблекрушения. Папка в ее руке была теперь не щитом, а обузой, свидетельством ее тщетных попыток удержаться на плаву.
Михаил Юрьевич Волков опомнился первым. Он отодвинул откатившееся кресло и сделал шаг вперед, жестом приглашая войти. На его лице боролись остатки шока, смущение от собственной резкой реакции и какая-то странная, усталая ирония.
«Ха…» – выдавил он звук, больше похожий на стон. «Ну почему же? Я вас не гоню, присаживайтесь, пожалуйста». Он махнул рукой в сторону глубокого кожаного кресла напротив своего стола. «Вчера ведь вы честно потратили на меня двадцать семь минут своего времени. И, судя по всему, не самые приятные минуты». Он говорил ровно, но в голосе слышалось напряжение.
Елена механически переступила порог, дверь медленно закрылась за ней с тихим щелчком, отрезав их от приемной и Валентины Викторовны, чье присутствие внезапно стало казаться спасительным. Она опустилась в предложенное кресло, поставив папку на колени, как бесполезный артефакт. Мысли путались. Вчера. Телеконференция. Его проект «Гелиос» – тот самый, который их компания, в лице Елены Петровны Соколовой, только что похоронила из-за «стратегической переориентации». Он тогда отчаянно защищался, приводил цифры, прогнозы, умолял дать еще месяц. Она была холодна, профессиональна, неумолима. Двадцать семь минут агонии для него. Для нее – рутинная работа, еще один шаг по тонущей палубе ее собственного корабля.
Михаил прошелся по кабинету, остановился у боковой тумбы с хрустальными графинами. «А хотите по паре граммов коньяку, раз такой невероятный случай?» – спросил он, уже беря в руки один из них. Бренди внутри играл янтарными бликами в свете от окна. «У меня очень хороший. Арманьяк, восьмидесятых. Мог бы скрасить… э-э… неловкость момента».
Елена взглянула на графин, потом на его лицо. В его глазах читалась не только растерянность, но и какое-то отчаянное желание смягчить этот абсурд. Сколько таких графинов стояло в кабинетах людей, принимавших судьбоносные решения? Сколько иллюзий было выпито за их успех?