«Что за странное существо человек! – думал Щербаков, не замечая летевшего ему в лицо снега и рвавшегося за воротник куртки ветра. – Плотников всю жизнь был беспартийным, а оказался настоящим коммунистом. Последний Генеральный секретарь и наш первый секретарь обкома, наоборот, всю жизнь делали в партии карьеру, а, оказалось, люто ненавидят то, чему якобы служили. Да было б таких немного, чуть-чуть, но их легион: из двадцати миллионов бывших коммунистов и сорока миллионов комсомольцев не наберётся и сотой доли верных! Говорят: «Кто в молодости не был левым, а в старости не стал правым, у того в молодости не было сердца, а к старости не стало ума»…
Виктор Ефимович очнулся от резкого сигнала и визга тормозов. В метре от него остановилась иномарка, и из-за работающих «дворников» водитель показал ему кулак.
– Виктор! Виктор! – услышал он, и, обернувшись, увидел бежавшего к нему Плотникова. – Я тебе ору, ору! Жить надоело?! Прёшь на красный!
Виктор Ефимович, действительно, не заметив, перешёл улицу на красный сигнал.
– Привет, Сандр-дорогой! Задумался. С праздником тебя!
– И тебя с праздником, Виктор! У меня душа в пятки! Нас и так мало, не хватает, чтобы тебя буржуйская машина задавила! О чём задумался?
– Да так…
– А всё же?
– Катька вчера приехала. Весь вечер и сегодня с утра пилили меня – и она, и жена. Стыдно им, что я такой.
– Не переживай! В каждой семье случаются недопонимания…
– Какое там недопонимание – чужой я им! Абсолютно чужой! Катькин муж режиссёр. Снимает антисоветскую мерзость по нынешним лекалам: интеллигент, чудом не расстрелянный во время репрессий, злодей гебэшник, его сынок-художник, ненавидящий и стыдящийся отца, почти так же, как Катька меня; вокруг пьянь, доносчики, быдло. Это теперь модно, за это платят бешенные деньги, приглашают на фестивали. Дочь рада таскаться за мужем. А мне горько. Россия для неё – ноль. Говорит: «Мне безразлично в какой стране и каких границах жить. Я хочу быть успешной, богатой и свободной!» Пойми, Сандр-дорогой, это ведь моя дочь! Я её так воспитал! Только что назвала это знамя красной тряпкой. Ты… ты только подумай! Мы его в реках своей крови вымочили, через пол-Европы пронесли! А наши дети…
– Ну ладно, Виктор… Не всё потеряно. Жизнь их вразумит. Всё изменится!
– Нет не изменится!