При всей своей наивности Милочка поняла, что живот у неё растет неспроста. Девочка не испугалась. Она не боялась, что её будут ругать, а боялась она другого: узнают и отнимут. Отнимут её ребёнка, и она опять будет одна!
Леопольд был несостоявшимся мужчиной. То ли свинка в детстве, то ли образ жизни сказался, но ни одна из его женщин от него не забеременела. Леопольд семимильными шагами шёл к мужскому бессилию. С женой они разбежались по разным углам и было совершенно непонятно, как Милочка смогла забеременеть…
Сказалось одиночество. Милочкино одиночество! Девочка жила без любви и ласки, и Бог послал ей ребёнка, чтобы рядом была хоть одна живая душа, чтобы пролился свет на её жизнь и ушло в небытие царство теней!
В тот январский вечер Милочку ужинать мать не позвала. Девочка лежала, ей нездоровилось. Забыла, что ли, мать родная про своего ребёнка или уж настолько Валентина была ко всем и всему равнодушна?! Позвал её отец: «Чего лежишь? Иди есть…» Милочке есть не хотелось, но ослушаться она не осмелилась. Встала и чуть переваливаясь пошла к столу. И тут Степан Никанорович увидел Милочкин живот. Тяжело ступая, он подошёл к беззащитному ребёнку, взял за шиворот и вытолкал на холодную лестницу. И опять Милочка не испугалась. Она знала, что она виновата. И раньше была виновата… И сейчас виновата… Девочка улыбнулась. У неё родится маленький и она будет его любить. А он будет любить её! Эта мысль не покидала её последний месяц. Хорошо, что не ругали учителя. Было очень холодно и дети почти не учились. Милочка поверх формы надевала широкую материну кофту. Кофта была старая, бесформенная и никто ничего не заметил.
У каждой из нас есть инстинкт. Инстинкт материнства. Милочка никогда не была на чердаке, но именно на чердак, ближе к тёплой трубе, отправилась несчастная девочка в самый важный момент своей жизни!
Сколько часов она рожала – она вспомнить не могла. Она не кричала от боли, не звала на помощь. Некого звать, а кричать нельзя. Соседи проснутся и скажут, что виновата…
Наш дом не мог успокоиться недели две. Валентину поймала дюжая бабка Василиса и оттаскала за волосы так, что у Валентины распухла шея. Глуховатая баба Маша не ленилась подниматься на третий этаж и плевать на дверь, где проживала «нечистая сила».
Через два месяца исчезла Валентина Константиновна. Поговаривали, что на работе у Степана Никаноровича начались неприятности. Степан был изворотливый мужик. На открытом партийном собрании он бил себя в грудь и рассказывал о своём благородстве: «жена б…, женился он на ней из жалости. Думал, дочь нормальная будет. Хоть и не его кровиночка, а он всю душу ей отдавал. А она что? В подоле! В тринадцать‐то лет принесла!.. А жена у него не в себе. И справка есть». И так он это складно, да с надрывом говорил, что партсобрание если только слеза не прошибла! И действительно. За что его наказывать? Пострадал мужик!