– Вот именно, что воскресенье, – соглашается мама.
Успеваю заметить, на ней не домашний халат, а рабочий костюм для уборок. Лосины и майка, в которых мы делали в нашей квартире ремонт. На них даже пятна остались от краски.
– Мам, я тебя умоляю, – стону, как израненный зверь.
Но мать беспощадна в своей чистоплотности. Кроме привычки командовать, расходовать деньги с умом, она ещё крайне дотошна. Помню, могла выговаривать мне, если я недостаточно тщательно мыла тарелки. Если вешала мокрое полотенце обратно на крючок, в то время как надо на батарею. Или, вынув из ящичка что-то, не клала на место.
В общем, частенько я думаю, папа ушёл неспроста…
– Трудовая повинность, – звучит её вкрадчивый тон, – К тому же, тебе не помешает сбросить пару кило.
Я накрываю свой зад одеялом:
– Спасибо, мамуль, ты умеешь утешить.
– Ты птицу кормила?
– Его Иннокентий зовут.
Услышав своё прозвище, Кеша в тот же момент оживляется:
– Крррасавчик! Кеша крррасавчик!
– Сейчас покормлю, – добавляю в подушку, и силы опять покидают меня.
– Давай, поднимайся! Тёть Любе позвони, объяснись. Я не собираюсь за тебя извиняться, – говорит мама так, будто мне девятнадцать. Нет, шестнадцать! И я поздно пришла с дискотеки.
Хоть одно преимущество. Можно опять почувствовать себя юной и беззаботной. До тех пор, пока мать, или зеркало, не поставят тебя перед фактом.
Смартфон начинает жужжать. Вижу Олькино фото. Она у нас блонди! Красотка, каких поискать.
– Легка на помине, подруга твоя, – бросает мамуля. Качнув головой, оставляет меня со смартфоном один на один.
Беру трубку:
– Лёль!
– Это я, – отзывается голос подруги. Не намного бодрее, чем мой.
– Ты как?
– Херовато. А ты?
– Не могу материться, мама близко, – говорю, и тону в тёплой неге постели. Ощущаю, как боль отступает. Аспирин, вероятно, начинает меня исцелять.
– Вот это вчера мы гульнули, конечно, – смеётся подруга, – Твои 33 я запомню надолго.
– Ты как домой добралась?
– Так я и не дома, вообще-то, – таинственно делится Олька.
– У Руслана? – вздыхаю.
Я бы тоже не прочь приложить своё тело к другому, мужскому. У Лёли есть Русик, у Дашки – Васёк. А мой удел – жить рядом с птицей.
– Если бы, – хмыкает Лёлька.
– В смысле? – я потрясённо сажусь. Отчего много мелких букашек начинают свой бег вокруг моего изголовья.
– Музыкантов помнишь? – эту фразу она почти шепчет в динамик.