«Летал! Последний раз это было… уже даже не помню когда. Я умер и лечу в рай?» – он сию минуту не понимал, находится ли внутри сна или смотрит не него как кино, которое можно записать, дописать или переписать. «Не исключено, что я еще сплю. Но руки будто парализованы, как и все вокруг. Темно и только остатки видений уже ускользают в навь. Значит сплю, но сюжет не окончен», – его состояние показалось ему блаженным, не хватало одного – ему не удавалось рассмотреть лицо царственной дамы из сна.
Во сне он сначала увидел себя персонажем этого цветного сказочного действа и имел бы право рассказывать историю сна от первого лица. А потом превратился в бесстрастного наблюдателя. А потом стал той самой августейшей особой, незнакомкой, героиней невероятно живописного сюжета. Цвета и пространство неуловимо искажались в зависимости от перемещения в них. Увиденное казалось ожившей давно знакомой картиной или несколькими одновременно, но распознать их было невозможно, определить время ее действия и создания тоже, впрочем, они не должны были совпадать, это же сон, а не музейный артефакт, нуждающийся в атрибуции.
Аненкову, как некогда в детстве удалось возобновить и сон, и полет, прокрутить кино – и горы, и водопады с купающимися девами, и кошек диких и послушных, и даму, с которой ели плоды инжира, но разглядеть лицо так и не удавалось. Он помнит усилия, как старается убрать волосы и вуаль от ее лица. Все безуспешно. Вокруг шум и гам старинного города – бьют часы на городской ратуше, стучат молотки по наковальне, подкованные копыта лошадей по мостовой. Он вполне осознанно, маневрируя, осторожно летал вокруг дамы, чтобы отгородить от вуали лицо и шикарные каштановые волосы. Он кожей ощущал мягкие прикосновения волос и шелковой вуали на руках. Но тут же налетал ветел и мешал открыть ее лицо хотя бы на четверть. Это вглядывание, всматривание, охота за образом напоминало разглядывание незавершенных лиц на обожаемых им эскизах Рубенса. Похоже, но с совершенно другим чувством он пробовал увидеть лицо демона в картине Врубеля.
Ночь. Часы пробили три часа. Точно так же, как некоторые минуты назад во сне звучали удары молота на кузнице. Если у вас были или есть такие древние часы с боем, вы понимаете, что они – как человек, как член семьи, с которым необходимо терпение и с которым тоже надо уметь взаимодействовать – они могут помочь и проснуться, и уснуть.