.
Философия помогает идеи следовать путем развития: «Субстанция представляет собой существенную ступень в процессе развития идеи; она, однако, сама не есть абсолютная идея, а есть идея в еще ограниченной форме необходимости»138.
Развитие суждения это перевод духовного качество на более офизиченное явление. То есть, что происходит в небесах, то же происходит в более твердых выражениях физики: «Само развитие суждения состоит в том, что всеобщность, которая вначале есть только абстрактная, чувственная всеобщность, специфицируется как всякость [совокупность всех] (Allheit), род и вид и, наконец, как развитая всеобщность понятия»139.
Называя эзотерическую философию спекулятивной, Гегель фактически утверждает астрологический принцип: «Подобно Солнечной системе, государство, например, представляет собою в практической области [такую же] систему…»140
Идея есть истина, есть результат движения мысли всего предшествующего времени, которые, настоящими и косвенными факторами, находятся теперь в ней кирпичиками здания: «Доказательство того, что идея есть истина, нам не приходиться требовать только теперь; все предыдущее развитие мышления содержит в себе это доказательство. Идея есть результат этого шествия мысли; однако мы не должны понимать этот результат так, будто идея есть нечто лишь опосредствованное, т. е. опосредствованное чем-то, что является иным, чем она сама. Идея есть, наоборот, свой собственный результат, и, как таковой, она есть столь же непосредственное, сколь и опосредствованное. Рассмотренные доселе ступени бытия и сущности, равно как и ступени понятия и объективности, не суть в этом их различии нечто неподвижное и самостоятельно существующее. Нет; они оказались диалектичными, и их истина состоит лишь в том, что они суть моменты идеи»141.
Природа демонстрирует принцип эволюции, где наряду с удачными появляются неудачные комбинации: «Природа всюду стушевывает существенные границы, создавая промежуточные и неудачные образования, которые всегда являются возражениями против всяких твердых отличительных признаков. Даже в пределах определенных классов (например в пределах человеческого рода) эти границы стушевываются уродцами; последние, с одной стороны, должны быть причислены к этому виду, но, с другой стороны, лишены тех определений, которые следовало бы рассматривать как существенные особенности данного вида. Для того чтобы мы имели право называть такие создания неудачными, плохими, искаженными, у нас должен иметься для сравнения твердый тип. Но такого рода тип нельзя почерпнуть из опыта, ибо как раз последний и дает нам этих так называемых уродцев, неудачные формы, промежуточные создания и т. д.»