Ратибор сидел в самом темном углу, за шатким, залитым брагой столом. На нем были не княжеские доспехи, а драные порты и простая льняная рубаха, намеренно измазанная грязью. Свои шрамы он не прятал – они служили ему лучшей защитой. В таком месте человек со шрамами вызывал уважение и страх, а не любопытство. Он заказал кружку самой дешевой, кислой браги и просто сидел, превратившись в тень. Он слушал.
Вокруг гудели. Большинство разговоров были предсказуемы. Обсуждали пожары, проклинали печенегов, спорили, кто будет следующей жертвой Мясника. Но это были лишь волны на поверхности. Ратибора интересовало то, что скрывалось в глубине. Те тихие, обрывочные разговоры, что рождаются между третьей и четвертой кружкой, когда язык развязывается, а мозг перестает контролировать слова.
– …говорю тебе, Вавила, сами напросились! – бухтел здоровенный грузчик с перебитым носом, обращаясь к своему тощему собутыльнику. – Князь их под бок пустил, степняков этих немытых, вот и дождались! Они же не люди, они твари!
– Да ладно тебе, Гриша, – икал Вавила. – Я с ними торгую иногда. Нормальные мужики. Шкуры у них хорошие. И кони.
– Шкуры! – рявкнул Гриша, стукнув кружкой по столу так, что брага выплеснулась. – А не ты ли мне вчерась сказывал, что они у тебя на рынке какую-то дрянь покупали?!
Ратибор напрягся, его уши уловили нужную ноту в общем гаме. Он не повернул головы, лишь чуть наклонил ее, продолжая лениво ковырять ножом столешницу.
Вавила, тощий торговец мелочевкой, смутился. Он огляделся по сторонам.
– Да тихо ты, орясина! Услышит кто…
– Да кто тут услышит?! Все свои! – не унимался Гриша. – Говори давай! Что за дрянь?
– Да не дрянь… просто… странные они, – Вавила понизил голос до заговорщического шепота, и Ратибору пришлось напрячь весь свой слух. – Подходил ко мне один. Молодой, красивый такой, с серьгой в ухе. Гордый, как княжич. Не торговался почти. Купил пучок полыни, чертополоха, болиголова… Все травы, что ведьмы для порчи берут. Я ему говорю: «На кой тебе, мил человек? Коней лечить?» А он так на меня посмотрел… – Вавила поежился, – как на червяка. И говорит, мол, «не твоего ума дело, смерд». И серебром заплатил, не скупясь.
У Ратибора внутри все похолодело. "Полынь и еще что-то чужое…" – так сказала Милада, понюхав соль из избы.
– А еще, – продолжал Вавила, уже не в силах остановиться, – они к Марфе-солеварке ходили. Которая черную соль с Топких болот таскает. Всю скупили! Весь запас! Марфа потом хвасталась, что на вырученные деньги корову себе купит. Я еще подумал, на кой им эта соль? Ею только кожу дубить, в пищу не годится, горькая…