При упоминании Громовой поляны, тайного сердца леса, где, по поверьям, и обитала самая суть Лешего, охотники нахмурились еще больше. Откуда этот чужак знал про их сокровенные места? Его знание делало его еще более подозрительным в их глазах.
Ратибор повернулся и пошел прочь, к темной стене леса.
– Сам-то куда намылился, храбрец? – крикнул ему в спину дровосек с издевкой. – С Хозяином побрататься?
Ратибор не обернулся.
– Забрать долг, – бросил он через плечо.
Он оставил их позади, со своим недоверием и своей наивной верой. Он понял, что они ему не помогут. Более того, встретив его в лесу, они, скорее всего, примут его за того самого "чужака с дурными мыслями" и могут попытаться остановить.
Он снова был один. Но теперь его одиночество усугублялось знанием того, что люди, которых он пытался защитить, сами могут стать для него угрозой. Он шел в лес, где его ждал сверхъестественный убийца и где каждый встречный мог оказаться врагом. Стена отчуждения вокруг него становилась все выше и толще.
Ратибор шагнул под сень деревьев, и мир изменился. Теплый утренний свет и звуки окраины мгновенно отсеклись, словно он прошел через невидимую завесу. Здесь, в Щикавицкой роще, царил вечный полумрак. Могучие, в три обхвата, стволы сосен и дубов стояли так плотно, что их кроны сплетались в сплошной, темный купол, сквозь который лишь изредка пробивались косые, пыльные лучи солнца.
Воздух был густым, холодным и неподвижным. Он пах прелой листвой, влажной землей, грибницей и чем-то еще… тревогой.
Первое, что он заметил, была тишина.
Это была не просто тишина. Это было отсутствие звука. Ратибор вырос в лесу, он знал его музыку. Лес всегда живет, всегда дышит. Летом он полон стрекота кузнечиков, жужжания насекомых, криков соек, стука дятла, шороха мыши в траве, хруста ветки под лапой оленя. Лес – это непрекращающийся концерт.
Но сегодня Щикавицкая роща была мертва.
Птицы не пели. Ни одна. Их не было видно на ветках, их голоса не разносились под зеленым сводом. Белки не скакали по стволам. Не было слышно даже назойливого гудения комаров. Лес затаился. Он замер, затаив дыхание, как замирает жертва, увидевшая хищника. Все живое либо ушло отсюда, либо спряталось так глубоко в свои норы и гнезда, что, казалось, перестало существовать.