Слово, равное судьбе. Избранные произведения в 3 томах. Том 3. Избранная проза - страница 21

Искрами сыплются эти слова в прожитые нами годовщины. Да, уж к веку подбивает, как борозды наши ползут вкривь да вкось, как спутался с толку народ, как злобой да ленью загажено Древнее поле.

…Да, скоро запрягали, да не туда правили! Теперь-то это хорошо видно, но как из 1923 года ещё не сбывшееся можно было увидеть? И не ошибиться в предсказаниях? И не устрашиться за себя от такой отваги? Вот что значительно для нас в поэте Алексее Ганине!

Алексей Ганин! Вот произнёс я это имя, и печаль охватила душу: забываем мы его. А ведь к нему в Вологду и в деревню Коншино приезжал Сергей Есенин. Значит, сродственна была рязанскому гению та распахнутая талантливость, та тревога за мужицкую Русь, которая кипела в Алексее Ганине – в истинном поэте и правдолюбце. Уже одного этого свидетельства их дружбы, пожалуй, достаточно, чтобы оглянуться нам на имя и поэзию Алексея Ганина с запоздалым, но гордым уважением.

Ныне его Коншина уже нету. За Соколом, где горюнится купол Архангельской церкви, пасутся в поле лишь две-три черёмухи да белая берёза, под которой покоится памятный камень с именем Алексея Ганина. Вот всё, что осталось от его деревни.

Но тогда, в 1918 году, Коншино крепко держалось за землю. Семья Алексея Степановича и Евлампии Семеновны Ганиных была многодетной и староукладной. И смерть деда Степана – большака их крестьянского рода – не то чтобы потрясла семью, а как бы пролила задумчивый свет в притихшие души.

Чудо поэмы «Памяти деда» именно в утверждении того, что смерть крестьянина – вовсе не кончина, а лишь всепрощающий переход в иное бытие, измеряемое отныне долготой людской памяти и оставленных на земле добрых дел. И тайна этого движения души в «вечное безветрие» передана так тонко, что, читая, замираешь от удивления.