толукути нет дыма без огня
Тувий довольный прогарцевал обратно на место, хлеща хвостом с помпезностью героя-спасителя. По пути он отдал честь Его Превосходительству, и тот быстро отвернулся – но недостаточно быстро, чтобы Тувий не заметил выражения его морды. От такого афронта у озадаченного вице-президента закружилась голова. Доктор Добрая Мать рядом с Его Превосходительством взглянула на него с мордой, как зад бабуина, а генерал Иуда Доброта Реза в паре мест от ослицы улыбнулся с сочувствием. Тувий – запутавшийся, уязвленный – опустился на свое место. Он переживал – и не впервые – из-за таинственного раскола между ним и Отцом Народа, раскола, словно ширившегося с каждой встречей.
Одно дело, если бы он имел дело с одним Старым Конем: справлялся же с ним столько лет, еще со времен войны. Но теперь все усложняла эта проклятая ослица – дикая скотина, настоящая зудохвостка без всякой нравственности – и, конечно, ее шайка прихлебателей, претенциозный и оторванный от жизни так называемый Круг Будущего, мнивший себя новыми лидерами Центра Власти, считавший, будто их никчемные бумажки из бесполезных университетов, завиральные бредни да невероятные затеи зачтутся за партийные заслуги, а это, конечно, не так и никогда в жизни не будет так. Потому что Джидадская партия – это вам не просто какая-то партия, это Партия Власти, революционная партия; и даже палки с камнями знают: единственное, что идет в счет в этой партии, – это оружие. Не дурацкая ручка, не бесполезная книжка, не жалкий диплом об образовании, не странные заумные теории – нет, лишь оружие, только оружие, просто оружие, всегда оружие и вечно оружие – так точно, оружие, оружие, оружие, оружие, оружие. Толукути оружие. А во-вторых, ослица и ее никчемные последователи не сражались в Освободительной войне, вообще ничем не помогли Джидаде в борьбе, даже воду Освободителям не подавали, а значит, они никто, нули без палочки, пустое место.
но господь сказал мне: не говори: «я молод»; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь[19] А теперь место на трибуне заняла доктор Добрая Мать и обвела взглядом толпу. Тувий смотрел, как ослица схватилась за микрофон, будто хотела сжевать его своими каменными зубами, и представил, как запихивает его ей в жирафью глотку, после чего отправляет ее пинком на другую сторону площади.