– Я пришел. – Черноглазый юноша аккуратно помахал рукой перед лицом командира, возникнув будто из ниоткуда. Ходить так бесшумно не умел никто из пилотов.
– Не заскучаешь? – спросил Буаро на всякий случай, аккуратно сдвигая вбок полы белоснежного плаща, освобождая место.
Дик молчал, и спустя пару минут Буаро вопросительно посмотрел на юношу: тот обычно коротко, по делу, но отвечал.
– Хочу поскучать, пока можно, – наконец ответил Дик, будто с предчувствием мрачновато глядя на поднимающееся кольцо внешних стен.
Буаро защищающим жестом прикрыл левой рукой правое предплечье, на которое крепилась разрабатываемая панель управления летающим корпусом. Еще пара дней – и с башен смогут пуститься в полет новые, быстрые и послушные легким движениям руки, корпуса самолетов. Только-только он смог ощутить себя по-настоящему дома на этих землях вдали от родины, где с первых же дней его и друзей преследовали тяготы и потери. Неужели снова грядет буря?
Алое солнце огненным шаром опускалось за мощные деревья, пуская в полет последние лучи-стрелы.
Молодая незапыленная листва мягко шелестит где-то выше. Земля чуть прогрета, но трава уже разрослась, молодой мох мягкий, между его холмиками пробиваются листочки ягодных кустиков. Сережа лежит на спине, перебирая рукой травинки, ощупью выбирая нужные растения, периодически вкапываясь пальцами в землю, нашаривая корешки. Растительность буйная, и даже на том клочке земли, до которого он может дотянуться не вставая, выбора вполне хватает. Сережа переламывает ядовитые стебельки, обрывает листья, другая рука привычно перехватывает добычу и, сминая, заворачивает в бумагу. Сладко-терпкий дым стелется низко над лужайкой, не поднимаясь в небо. Сережа смотрит на серо-стальные облака, быстро меняющие форму. Он схватывает не их самих, а измененные, яркие образы, отраженные в голове. Облака близко к нему, он ощущает их запах.
Вкусно. Перед глазами ярко мелькает живое, обволакивающее небо, оно на языке, тени пляшут, дым струится, сливаясь с облаком. Рука мягко срывает еще растения, меняя запах, вкус, форму иллюзий. Где-то в затылке чуть ломит, в ушах трубный звук. Дым забивает ноздри, небо падает, окружает, поднимает, он не чувствует себя нигде, кроме точек, улавливающих силу этого давления. Его личное небо. Живое, близкое. Пришедшее само. Не то механически завоеванное пространство, в которое его толкает отец. Если ударить по этим запахам деревянными крыльями, пропадет и само небо, не только его мираж. Слишком назойливо, неестественно посягательство человека на его вышину.