Если персонажи Достоевского «разгоняются» на протяжении многих глав, то персонажи Стефана Цвейга – за несколько страниц. Женщина из первого произведения прикипела душой к молодому человеку, запойно игравшему в казино. Когда она, желая его спасти, вынудила его дать клятву, что он не вернётся к игре, она наслаждалась зрелищем рукотворённого чуда – именно так понимала свой поступок, совершённый в отношении молодого человека. Встреча с молодым человеком произвела на неё такое яркое впечатление, возможно в том числе и потому, что она пребывала в пассивном состоянии. После смерти мужа она ездила по миру, пассивно собирая впечатления. При условиях пассивности души внешняя реальность «таранит» человека, в нём не сформировано то, с помощью чего он мог бы отклонить от себя импульс, толкающий на дикие выходки. Отпечаток на её душе был столь глубок, что не было такого преступления, на которое она, по собственному признанию, не пошла бы, чтобы быть с молодым человеком.
Персонаж из произведения «Амок» также пребывал в дремотном, пассивном состоянии, пока не увидел её – женщину, которую захотел унизить. В итоге так прикипел к ней, что себя без неё, гордой и отвергающей его, более не видел. Вопрос о механизмах формирования такого рода аномальных привязанностей и вопрос освобождения от таковых – являются одними из главных вопросов, вокруг которых группируются идеи цикла «Любовная зависимость». Та же пассивность, спячка души, ставшая предвестником катастрофы, читается и в упомянутом выше произведении Цвейга «24 часа из жизни женщины».
См. цикл бесед «Любовная зависимость».{76}
5. Правило цитадели. Через обогащение личности. С. Цвейг и рассказы «Амок», «24 часа из жизни женщины».{85}
См. по теме также и иные беседы цикла:
12. Любовная зависимость как наркомания. Рогожин, Аглая, компульсия. Выход – доброта. Высшее гасит низшее.{86}
13. Защита от очарования. Психопаты. О т. н. созависимости. Гордость и необходимость смириться.{87}
Тема привязанности к объекту страсти разбиралась в цикле бесед «Преодоление игрового механизма». Многие беседы данного цикла строились на следующей идее преподобного Марка Подвижника. Он считал, что «когда душа покрыта (как покровом каким мрачным) всезлым забвением, пагубным разленением и, материю и питательницею всего злаго, неведением; тогда жалкий слепотствующий ум удобно привязывается к каждой вещи видимой, или мыслимой, или слышанной: видит, например, красоту женскую, и тотчас уязвляется плотскою похотию»