Олег посмотрел на друга, затем на записку. Поднёс её к лицу. Понюхал.
– Пахнет как старая библиотека, – пробормотал. – Или музей. Или церковный архив.
– Я же говорил.
– И кто такие «они»?
Антон посмотрел в окно. На улице сыпал редкий снег. Фонарь снова мерцал, как воспалённый зрачок.
– Пока не знаю, – сказал он. – Но теперь я не один. Ты тоже видел.
Олег пожал плечами, затем встал:
– Давай так. Если ещё что-то будет – звони. А пока… попробуй отключиться. Ванну. Кофе. Сон. Секс. Ну или хотя бы шахматы.
– Хорошо, – ответил Антон, не веря ни одному слову.
Когда Олег ушёл, квартира снова погрузилась в тишину. Антон остался с запиской. Он положил её на подоконник. Бумага дрогнула. Не от ветра. А как будто вздохнула.
Глава III: Прогулка с тенями
Антон, человек по натуре скептически настроенный и к полтергейстам, и к гороскопам, и даже к собственным воспоминаниям, на этот раз не стал отмахиваться. После ухода Олега он не включил телевизор, не проверил социальные сети, не сварил кофе. Он просто сел у окна и ждал.
Чего – он и сам не знал. Может быть, сигнала. Может, чуда. А может – окончательного сумасшествия, к которому всё шло последнюю неделю слишком логично и поэтапно, как будто кто-то сверху писал сценарий с пунктами и подзаголовками.
За окном сгущались сумерки. Двор становился акварельным, теряя очертания. Фонарь, тот самый – на углу улицы, казался глазом старого циника, который всё видел, всё знал и ничего не говорил. Он моргал, как если бы устал от собственного света.
Антон встал, натянул пальто поверх свитера и вышел. Дверь, на этот раз запертая на два оборота, будто извинялась за вчерашнюю вольность. В кармане шаркали ключи, рядом – обрывок записки, спрятанный, но не забытый.
На улице пахло гнилыми листьями, гарию и чьими-то вечерними макаронами. Обыкновенная осень. И среди этой обыкновенности – тишина. Не звенящая, как бывает в горах, не уютная, как в библиотеке, а устрашающе выверенная – как в театре, за секунду до того, как занавес поднимется и на сцену выйдет тот, кого никто не ждал.
Антон пошёл.
Он прошёл мимо тополя, который скрипел всеми своими костями, будто жаловался на радикулит. Мимо мусорного бака, над которым вилась целая философия запахов. Мимо лавочки, на которой обычно сидел старик с овчаркой, но сегодня – никого.