Его руки… Боже, его руки. Слишком длинные, неестественно вытянутые, они свисали почти до колен. Пальцы, тонкие и костлявые, были переплетены биолюминесцентными нитями по обугленной коже, будто кукловод, навсегда запутавшийся в своих же нитях.
─ Шепард… ─ имя сорвалось с губ само собой, глухим эхом потерявшимся в спертом, насыщенном спорами воздухе.
Существо дёрнуло головой – движение было резким, механическим. Шлем скрипнул, поворачиваясь на негнущейся шее.
─ Неужели он? ─ Марк сделал шаг назад, отпустив ее руку, глаза метались по переулку, выискивая путь к отступлению. Буквально на миг мелькнула мысль сбежать без нее.
Она не ответила. Взгляд приковала табличка на груди существа – потёртая, покрытая слоем слизи, но еще читаемая: «Др. Р. Шепард. Станция «Абаддон». Проект «Фосфор». Буквы «Фосфор» были выжжены глубже остальных, будто кто-то хотел навсегда запечатлеть эту метку. Существо подняло руку. Движение было плавным, слишком плавным, словно внутри не было костей, или они превратились в перегной. На ладони быстро рос бутон, лопнув, распустив лепестки, полупрозрачные и хрупкие, испещрены сетью тончайших прожилок, по которым струился свет, переливаясь, как ртуть. Где-то в узорах плесени на халате угадывались контуры старой схемы: чертеж биореактора, оставшийся после тления основного документа. Неужели он добровольно слился с системой, став проводником между машиной и живой материей? Когда-то она читала его записи: «Протокол требует симбиоза на клеточном уровне». Но что-то пошло не так или, наоборот, слишком правильно.
─ Он мертв, он должен быть мертв, ─ прошептал Марк.
Только абсолютная, мертвенная неподвижность. Мысль ударила как молния.
─ Это не Шепард. Его поглотило то растение на станции. Мы не видели своими глазами, поэтому не может знать наверняка.
─ Тогда что теперь он такое?! ─ голос Марка взлетел на октаву, превратившись в истеричный вопль, разорвавший тяжелую тишину.
Цветок в руке существа вспыхнул ослепительно, выхватывая из тьмы жуткие подробности. Нити, живые провода, впивались в шею через вентиляционные отверстия шлема, пульсируя с каждым движением. Кожа, полупрозрачная и иссохшая, как старый пергамент, скрывала потоки малахитовой крови. Корни, толстые и узловатые, прорастали сквозь ботинки, въедавшиеся в дорогу, мелко дрожа при каждом движении, будто пробуя почву на вкус. Существо сделало шаг вперёд. Асфальт затрещал под его тяжестью.