– Прошу, пожалей её и меня, и позволь забрать Урсулу. Я смогу о ней позаботиться и больше никогда не допущу той гнусной ошибки, свидетелем которой ты стал. И да, сейчас с деньгами лучше, разжился. Я кручусь, чтобы мы снова были на плаву, как при Тони… – он отвёл глаза в сторону и как-то жалобно шмыгнул пострадавшим носом.
– Она нужна нам, – сталь в голосе следопыта заставила Леля вздрогнуть. – От Урсулы и её способностей сейчас может зависеть жизнь не только Князя Авира Воибора.
Музыкант посмотрел в не терпящее возражений суровое лицо воина и почувствовал, как его глаза защипало от зарождающихся злых слёз:
– Знаешь, что?! Для меня жизнь Урсулы дороже всех жизней вместе взятых жителей вашего проклятого Благого! – глухо выдавил из себя Лель. – И Князей, и людей! Плевать!
Вот такую обиду Обрану уже трудно было стерпеть. Но дверь тихо открылась изнутри, и он отвлёкся. Тяжело придерживаясь за дверной косяк, к мужчинам босиком шагнула Урсула в одной длинной рубахе, отстранив от себя Дарена, который порывался её удержать. Её красивые тёмные длинные волосы были распущены и ниспадали по плечам и груди, почти до талии. Но резкий контраст с лицом выдавал её болезненную бледность.
– Здравствуй, Лель, – тихо произнесла она и, посмотрев ему в глаза, не дожидаясь, пока он скажет ещё что-то сверх того, что она уже услышала, прошептала: – Прости меня, за всё то плохое, что я тебе сделала. Но сейчас ты не прав – никогда жизнь одного человека не будет равна жизням тысяч, сотен и даже десятка. Всё едино и равно. Поэтому прошу тебя, отпусти меня и дай мне исполнить своё предназначение и, наконец-то, следовать своей судьбе и не бояться её, слепо убегая в неизвестность…
– Так ты именно сейчас это и делаешь! – порывисто возразил Лель. – Ты бежишь от меня, слепо бросившись в руки этих мужчин! Да что ты вообще о них знаешь? Ничего! А я – твоё предназначение… Если хочешь, то давай, проверь свои даром.
– Моим даром только баб и девок на площади дурить. Так ты сказал, да? – Урсула почувствовала, как к боли в боку добавилась ещё и ноющее чувство в груди. Наверно, вот так разбивалось сердце.
Она слегка пошатнулась, прикрыв свободной рукой глаза. Эти слова потребовали от неё намного больше усилий, чем ей казалось сначала, когда она стояла за дверью и слушала.