– Все будет хорошо, – заверяла я, уже выкатывая чемодан с наспех собранными вещами из спальни и не желая слушать никаких отговоров. – К началу семестра вернусь! Как раз через две недели!
В данном случае спорить со мной было бесполезно и бессмысленно. Запирать меня в комнате, как это делали раньше – глупо и недальновидно. Я уже выросла из этого возраста и могу сама принимать решения, касательные моей жизни. А идти мне вразрез с этими решениями – значит перестать мне доверять и начать давить железными аргументами, что, мол, годы не те, и мала еще, чтоб из семейного гнезда вылетать. По мне, так не важно, сколько лет человеку. Важно, чтобы в любом возрасте ему доверяли. И я криками и слезами смогла объяснить это своей семье.
И, наконец, после истерики и клятвенных заверений родителям, что со мной все будет в порядке и обо мне позаботятся, а так же уверительных обещаний звонить каждый день и всегда отвечать на входящие, я наскоро оделась и поехала с папой на вокзал. Билет для меня уже заказал и оплатил Валик. Конечно, такая спешка была ни к чему, но я буквально горела от желания снова оказаться рядом с Филатовым. Я не видела его каких-то вшивых пару дней, а уже успела забыть, какой он красивый в реальной жизни. Кстати говоря, о его безразличии к себе я уже и не помнила. Плохие впечатления – они всегда быстро забываются.
Моя спешка была обусловлена еще и тем, что я, честно говоря, боялась, что музыканты передумают. Мало ли какие у них планы? А если они решили посмеяться над малолетней идиоткой…?
Прощаясь со мной на перроне, папа строго наказал:
– Думай головой, девочка моя, все-таки это не картинки с плаката…
Только я уже не слышала его наставлений, прокручивая в голове различные варианты своего поведения с Филатовым. Я ведь себя знаю – снова буду трястись, как осиновый лист на ветру и при одном только взгляде на него начну нечленораздельно мычать. Нет, мне нужно вести себя уверенней и раскованней, чтобы не упустить такой неожиданно подвернувшийся счастливый случай. И мысленно скривилась от подобных мыслей. Врядли я смогу соблазнить Леонида, если только он сам этого не захочет. А он не захочет – свою позицию музыкант обозначил предельно четко. Однако же я надеялась на перемены в его настроении. Хотя бы подружиться… и я уже стану чуть счастливее. Меня не интересовали сменяющиеся за окном картинки, я не обращала внимания на увлеченных беседой случайных попутчиков. Все то время, что поезд был в пути, я читала и перечитывала всю известную интернету информацию о Леониде. Вроде бы о любимом кумире я знаю все и даже больше, но вдруг я что-то упустила? Вдруг именно сейчас я узнаю путь к сердцу Филатова? Но, как и прежде, ничего конкретного поисковик мне не выдавал. Сам Леонид о своей личной жизни предпочитал не распространяться, а его избранницы описывали его весьма поверхностно, противореча одна другой. Для кого-то он нежный и трогательный любовник, для кого чуть ли не практикует БДСМ. Кто-то отзывается о нем с восторгом, рассказывая о Лене как о заботливом и верном друге, а кто-то в открытую ругает его и ненавидит. Но все сходятся в одном: Филатов очень закрытый человек, а его внутренний мир засекречен многоуровневыми паролями и заперт на амбарные замки. И никто, абсолютно никто не смог даже намекнуть, как можно покорить вершину по имени Леонид Филатов. Если чужая душа – потемки, то у него в груди черная-пречерная комната, куда никому нет хода.