руках – медленными, плавными движениями, словно лаская,
он разворачивал её передо мной. Сделав скользящий шаг в сторону, мужчина обошёл меня и остановился позади.
Неожиданно тишину амбара нарушило шипение взметнувшейся к потолку плети, что, изогнувшись змеей, опустилась на мою спину. Вцепившись шипами зубов, она прочертила вдоль моего позвонка рваные борозды и вновь взлетела в темноту потолка. Кожу лизнул очередной поцелуй боли и я, зажмурившись, до крови прикусила нижнюю губу – кричать было нельзя, иначе к звонким ударам плети добавится удар сапога под рёбра, об этом говорил весь мой многолетний опыт бродяжничества.
Удар, новый удар и так по кругу: вспышка боли, секундная передышка и ожидание очередного поцелуя плети.
Моя и без того потрепанная в скитаниях одежда вскоре превратилась в лохмотья и с каждым новым ударом сползала с меня жалкими ошмётками разорванной ткани. Стоя на коленях и уперев ладони в пол, я затуманенным болью взором наблюдала, как кровь, стекая по моим обнажённым плечам, рёбрам и груди, скапливается на полу вязкой темной лужицей.
«Интересно, надолго меня ещё хватит? – мелькнула в моём сознании отрешённая мысль. – Сколько ударов позади и сколько ещё предстоит выдержать? И за что? За то, что я, простая нищенка, посмела поднять глаза на проезжающего мимо благородного господина?»
Ответом на мой вопрос стал свист плети и новый удар. Силы начали покидать меня: руки дрожали, ладони скользили по влажным, от моей собственной крови, доскам. Покачнувшись, я чуть было не ударилась лицом о деревянный пол старого амбара. Удержалась. Опустившись на локти и склонив голову к самой земле, я пыталась абстрагироваться от боли, что вновь и вновь вгрызалась в мою истерзанную плоть новыми ударами.
У стены, прямо напротив меня, я заметила зеркало в треснувшей раме. Покрытое мелкими трещинами, со сколотыми углами, оно взирало на меня мутным холодом стекла. Брошенное в этом старом амбаре, всеми забытое, оно доживало свой век в изгнании, так же как и я, вынужденное отражать на своей поверхности всю грязь, мусор и безразличие этого мира… И если зеркало отражало прогнившую солому, мышиный помёт и ржавые инструменты, то я – удары плети и холодность, равнодушие человеческой души…
Между ударами плети я осмелилась поднять глаза выше и увидела в отражении зеркальной поверхности своего истязателя – высокого, широкоплечего молодого мужчину. Дорогой светлый костюм был обезображен красными брызгами крови… Моей крови. Длинные, пепельного цвета волосы собраны в хвост и перекинуты за спину. На красивом, слегка бледном лице, застыла холодная, словно фарфоровая, маска: серые глаза, резко очерченная линия скул, сжатые в тонкую линию губы. Взгляд безучастный, отрешённый, словно это не он, а кто-то другой, методично взмахивая рукой, превращает мою спину в истерзанный кусок мяса. Мне хватило лишь мимолётного взгляда в эти глаза, чтобы понять –