любой ценой! Но… что именно я утратила? Чего лишилась?.. Этого я никак не могла вспомнить…
Серое утро окутало меня предрассветной дымкой, коснувшись лица прохладным, с запахом навоза и сена, дуновением ветра. Зажмурившись, я постаралась унять головокружение и взять себя в руки. Вцепившись ослабевшими пальцами в косяк распахнутой настежь двери, огляделась. Внутренний дворик постоялого двора был занят парой-тройкой экипажей: запряжённые лошади нетерпеливо перебирали копытами, тихо переговаривались облачённые в лёгкие доспехи наёмники, бегали слуги, перенося на своих сгорбленных спинах тяжёлые тюки.
Мой рассеянный взгляд зацепился за высокую статную фигуру у одного из экипажей: сереброволосый мужчина, словно не замечая суеты и грязи вокруг, неспешно натягивал белые перчатки на свои тонкие пальцы. Это был он – мой истязатель. Подобно мраморной изящной колонне возвышался он над этим серым, пропитанным нищетой и отбросами миром. Мужчина не смотрел на меня, но по тому, как раздражённо он мотнул головой, я поняла, что следует поторопиться.
Отцепившись от косяка двери, я толкнула своё тело вперёд. Доковыляв до середины двора, шарахнулась от проходившего мимо наёмника и чуть было не угодила под копыта запряжённой в повозку лошади. Отпрянув от раздражённого суетой животного, я едва не налетела на замершого у экипажа сереброволосого мужчину – бездумно, на уровне инстинктов, метнулась от него в сторону. Однако он, поймав меня и крепко схватив под локоть, потащил к открытой двери крытой повозки. Грубо толкнув меня внутрь, коротко бросил: «Сиди здесь».
Дверь захлопнулась, оставляя меня наедине с полутьмой холодного пустого экипажа и ноющей болью в руке: я чувствовала, как помощь господина, расцветает на моей коже сине-фиолетовым бутоном синяка. Моё, отвыкшее от столь продолжительной эксплуатации, тело, гудело и требовало пощады. Спина вспыхивала то резкими, то ноющими росчерками боли. Не в силах сидеть, я медленно легла на лавку. Подложив под голову согнутую в локте руку, уставилась пустым взглядом на противоположную, покрытую тёмным лаком, стенку экипажа. Задремала.
Проснулась я от грубого толчка и внезапной вспышки боли, что ветвистыми молниями прошлась по моей спине. Застонав, открыла глаза. Вспоминая, где нахожусь, я с трудом села. Царившую внутри экипажа полутьму разгонял тусклый вечерний свет, что сочился серой дымкой из небольшого окна. Мой взгляд остановился на сидящем напротив меня мужчине: облокотившись локтём о раму окна,