– Ясно. – Смита огляделась; ей надо было поговорить с ним наедине. – Думаешь… А есть здесь столовая, где можно выпить кофе?
– Да, конечно, – ответил он. – Хочешь, принесу?
– Я пойду с тобой, – сказала она и встала, прежде чем он успел отреагировать. Повернулась к Нандини.
– Что тебе принести?
– Ничего не надо, спасибо.
– Уверена? Ты выглядишь усталой.
– Да.
– Ну ладно.
– Не злись на Нандини, – сказал Мохан, когда они вышли из палаты. – Она очень волнуется за Шэннон. Чувствует ответственность за нее.
– Но почему? Шэннон же случайно упала.
Мохан пожал плечами.
– Нандини из малообеспеченной семьи, низшая прослойка среднего класса. Первая в семье поступила в колледж. Работает с американской журналисткой, которая очень хорошо к ней относится, ценит. В западной редакции хорошо платят. Неудивительно, что она так предана Шэннон.
– А вы с Шэннон давно знакомы?
– Года два.
– Ты хороший друг, – сказала Смита, пока они ждали лифт. – Молодец, что так ей помогаешь.
– Ты тоже. Даже прервала отпуск и вернулась на родину, чтобы ей помочь.
– На родину?
– Ну да. Ты же здесь родилась, верно?
– Да, но… Мы уехали, когда я была подростком. – Она покачала головой. – Даже не знаю. Не воспринимаю Индию как родину.
– А как ты ее воспринимаешь?
Что с ним такое, почему он так к ней цепляется?
– Я… никак не воспринимаю, – наконец ответила она. – Я вообще мало о ней думаю. Без обид.
Мохан кивнул. И через некоторое время добавил:
– Знаешь, в колледже у меня был друг. Он поехал в Лондон на месяц на летние каникулы. Всего на месяц. А когда вернулся, стал говорить с британским акцентом, как гора[7].
Двери лифта открылись, и они вошли.
Смита ждала, что Мохан еще что-то скажет, но тот молчал.
– А я тут при чем? – спросила она наконец.
– Я просто терпеть не могу этот комплекс неполноценности во многих наших – моих – соотечественниках. Мол, западное – значит лучшее.
Она подождала, когда они выйдут из лифта: с ними вместе ехал молодой парень и подслушивал их разговор. А в коридоре сказала:
– Я тебя понимаю. Но я уже двадцать лет живу в Штатах. И я гражданка США.
Мохан остановился и посмотрел на нее сверху вниз. Пожал плечами.
– Извини, йар. Зачем мы вообще заговорили на эту тему? Чало[8], пойдем лучше за кофе. Столовая там.
Смите почему-то показалось, что она упала в его глазах. «Ну и пусть идет к черту, – подумала она. – Националист несчастный».