Говорили, будто Ладогин попросил Ладу пройти IQ—тест, проверить совместимость по астрологическим параметрам и предоставить генеалогическое древо до пятого колена. Кто—то уверял, что он усадил её за кухонный стол, выдал анкету из сорока двух вопросов, а когда она задумалась над пунктом: «Считаете ли вы обязательным превосходство любви над выгодой?», просто вышел из квартиры, не закрыв дверь.
Ещё ходил слух, будто Аркадий заранее вызвал хор слепых казаков, которые при появлении Лады исполнили на латыни «Прощай, немытая Россия». После этого он поставил условие: если она проживёт три дня у него без макияжа, в халате и с ведром, то он подумает. Лада якобы ушла спустя сорок восемь минут, закутавшись в одеяло и шепча проклятия.
Среди молодых стажёров особой популярностью пользовалась версия, что Лада застала Аркадия у окна в фартуке и со сковородкой, на которой жарилась яичница в виде карты СФСР. Она сказала: «Я пришла по делу», а он повернулся и ответил: «А я по долгу». Затем надел ей на голову кастрюлю, лёг в холодильник и закрылся изнутри. Говорили, что Лада ушла в слезах, а Аркадий пролежал в холодильнике ещё два часа, поглаживая упаковку масла.
Теперь коллеги поглядывали на Аркадия кто с завистью, кто с сожалением, а кто с откровенным удивлением, словно перед ними прошёл человек, добровольно отказавшийся от выигрыша в миллион.
Белозёров перехватил Ладогина после обеда прямо в коридоре. Николай шагнул навстречу с широкой улыбкой, плохо сочетающейся с его снисходительным взглядом.
– Аркадий Григорьевич, ну и дурак же ты, братец, – произнёс он с деланным сожалением, разводя руками, словно подводя итоги несостоявшейся сделки. – Я бы за такой шанс, как Лада, на край света пошёл, а ты её так запросто выставил…
Белозёров выдержал паузу, тяжело вздохнув, будто Аркадий совершил непростительную ошибку. Ладогин молча смотрел на него, понимая, что любые слова лишние, чувствуя, как абсурд ситуации лишает его последних сил.
Николай, довольный эффектом, похлопал коллегу по плечу и направился дальше, громко рассуждая с кем—то о преимуществах нового закона и выгодах, которые намерен из него извлечь.
Аркадий остался посреди коридора, ощущая косые взгляды проходящих чиновников. Он понял, что абсурд давно стал нормой, ирония больше никого не удивляла – напротив, она казалась единственно возможным объяснением происходящего.