А перед ними – Сын Ночи – распорядитель дворца.
Его кожа, тёмно-коричневая, как спелый каштан, казалась тёплой даже в этом прохладном месте. Одежда – просторная туника цвета высохшей глины, широкие штаны, босые ноги – выглядела одновременно и бедно, и царственно. На запястьях сверкали широкие серебряные браслеты, и на каждом был выгравирован один и тот же символ: крыло, сплетённое со следом хищного зверя.
Он поклонился, сгибаясь в пояс, и его голос прозвучал ровно, почти без интонаций:
– Приветствую тебя, Командующая воинами Света. Добро пожаловать в Город Ночи… снова.
В последнем слове повисла лёгкая, почти неуловимая нотка чего-то – усталости? Иронии? Но лицо его оставалось невозмутимым, как поверхность лесного озера в безветренный вечер.
Сын Ночи выпрямился после поклона, и его тёмные, словно отшлифованные временем глаза скользнули по спутникам Габриэллы. Его голос, когда он заговорил снова, был подобен тихому шелесту листьев в предвечернем воздухе – ровным, почти бесстрастным, но не лишенным скрытой глубины.
– Для тебя и твоих спутников уже приготовлены покои, – произнес он, и слова его, казалось, растворялись в прохладном воздухе коридора, – чтобы смыть пыль дороги и подготовиться к ужину.
Затем он слегка наклонил голову, словно делая небольшое, но важное уточнение:
– Брат Ночи, правитель Эльдриан желает лично тебя поприветствовать.
– В вас сейчас же проводят, – обратился он к остальным.
И тут же, будто вызванные самой тенью, рядом с каждым из спутников Габриэллы возникли слуги дворца. Они появились так бесшумно, что Торин даже не успел заметить, откуда взялись эти стройные фигуры в одеждах, сотканных из полупрозрачных, дымчатых тканей. Их движения были плавными, почти невесомыми, словно они не ступали по земле, а скользили над ней.
Габриэлла слегка повернула голову вбок, и её золотистые глаза на мгновение встретились с взглядом Ли-Суна. Лёгкий, едва заметный кивок – и хранитель понял без слов. Он сделал шаг назад, готовый последовать за слугами, и остальные двинулись за ним, хотя Торин ещё на секунду задержал взгляд на командующей, словно колеблясь.
Когда они удалились, Сын Ночи повернулся к Габриэлле и жестом, исполненным странной, почти ритуальной грации, указал на массивные двери перед ними. Его пальцы коснулись поверхности, покрытой мхом и серебристыми листьями, – и створки, несмотря на их очевидную тяжесть, распахнулись с удивительной лёгкостью.