Губы Джонаса дрогнули. Не для улыбки. Они лишь слегка приоткрылись. И оттуда вырвался звук. Не крик. Не стон. Не бормотание.
Шепот.
Тот самый шепот, что он слышал вчера. Но теперь – громче. Ближе. Прямо в лицо.
Он не был похож ни на один человеческий звук. Это было гортанное, булькающее шипение, перемежающееся щелчками и скрипами, как будто говорящий пытался воспроизвести речь, не имея для этого нужных органов. Звуки складывались в нечто, отдаленно напоминающее слова, но слова чужого, невозможного языка. Звучало это как: "Ph'nglui mglw'nafh Cthulhu R'lyeh wgah'nagl fhtagn…" Но это была лишь грубая попытка передачи фонетики. Настоящий звук был гораздо хуже. Он был физическим. Он вибрировал в костях Элиаса, резонировал в его зубах, заставлял барабанные перепонки болезненно сжиматься. Он нес в себе ощущение невероятной древности, немыслимых расстояний и… абсолютной чуждости всему человеческому. Это был звук из бездны, из-за пределов звезд, из кошмара, существовавшего до появления человека.
Шепот длился, может быть, пять секунд. Но для Элиаса это показалось вечностью, проведенной на краю пропасти. Он не мог пошевелиться. Не мог отвести взгляд от этих черных, бездонных глаз. Его разум, уже потрепанный видом рисунков, содрогнулся и начал трещать по швам под натиском этого звукового кошмара. Он не понимал смысла, но ощущал его. Ощущал холод космической пустоты, давление непостижимых сущностей, дремлющих в темноте, и свое собственное ничтожество перед лицом Вечности.
Шепот оборвался так же внезапно, как и начался. Джонас медленно отвел взгляд и снова уставился в пустоту перед собой. Его лицо вернулось к прежнему, абсолютно пустому выражению. Как будто ничего не произошло.