Я медленно повернула голову, холодно уставившись на него. Взгляд был острым и расчетливым – алгоритм с множеством багов, который мне еще предстоит разгадать.
– Я ведь не соглашалась работать с тобой, – отчеканила я, не отводя взгляда.
Он улыбнулся и легко пожал плечами, словно отпустив тяжесть с плеч.
– Пока что – нет. – Потом с игривым блеском в глазах предложил:
– Давай так: пари?
– Пари? – переспросила я с подозрением, которое было бы уместней при допросе.
Он прищурился, будто держит в рукаве козырь:
– Если тебе понравится их фирменное блюдо, мы работаем вместе.
– А если нет?
– Тогда я оставлю тебя в покое, – заверил он, опуская голос, – никаких назойливых сообщений, случайных встреч и всей этой чепухи.
Я кивнула, удивленная собственной решительностью.
– Идет.
Он едва заметил, как уверенность в моем голосе смешалась с любопытством и раздражением одновременно.
Мы двинулись по тротуару. Вечернее солнце отбрасывало длинные тени, окрашивая все в оттенки теплого золота и выцветшего апельсина. Мимо проносились люди, усталые студенты, влюбленные, заблудшие туристы.
– У тебя есть брат или сестра? – вдруг спросил Хенри.
– В каком пункте пари говорится про допрос? – спросила я ровно, не поднимая глаз. – Есть брат, – коротко ответила и перевела взгляд на серое небо, где облака растягивались длинными пятнами.
Хенри на мгновение замер, затем слегка приподнял брови.
– Почему не живешь с ним?
– Он живет в общежитии. А я предпочитаю, чтобы меня никто не трогал. Чтобы все пространство было моим.
Впервые за день напряжение немного отпустило, оставив после себя легкий холодок облегчения.
– Понимаю тебя, – произнес он тихо, без давления, просто констатируя факт. Просто принимая.
Почему-то в этой простоте прозвучало больше, чем во всех тех громких, пустых словах, что я слышала раньше.
Когда мы вошли в ресторанчик, нас обдало густым запахом лапши, бульона и чего-то неуловимо пряного. Это был не ресторан в классическом понимании. Скорее, семейная точка, которую вырастили на кухонной любви и привычке кормить до отвала.
Невозможно было не почувствовать себя желанным гостем. Несмотря на то, что почти все столики были заняты, для нас нашелся один у барной стойки – с видом на улицу, где за стеклом мир продолжал жить своей суетной жизнью.
Я никогда не была в таких местах. Разглядывала полки с мисками, деревянные таблички с иероглифами, пар над кастрюлями, который оседал на потолке. И, пожалуй, впервые за долгое время не чувствовала себя чужой.