– У графа?
– Собственной персоной. И шофер в ливрее. Будет катать меня и отвезет на завтрак в Буа. Корзины с едой. Накупил у Зелли. Дюжина бутылок «Мамма». Соблазнишься?
– Мне надо работать с утра, – сказал я. – Я уже слишком отстал от вас, чтобы догнать и поддерживать веселье.
– Не говнись.
– Ничего не могу поделать.
– Точно. Передать от тебя слова нежности?
– Как хочешь. Однозначно.
– Доброй ночи, милый.
– Можно без сантиментов.
– Я больна тобой.
Мы поцеловались на прощанье, и Бретт задрожала.
– Мне лучше уйти, – сказала она. – Доброй ночи, милый.
– Тебе не надо уходить.
– Надо.
Мы снова поцеловались на лестнице. Я кликнул консьержку, и она что-то проворчала из-за двери. Я поднялся к себе и смотрел из открытого окна, как Бретт идет по улице к большому лимузину, ждавшему ее у тротуара, под дуговым фонарем. Она села в него и уехала. Я отвернулся от окна. На столе стоял пустой бокал и еще один, недопитый. Я отнес оба на кухню и вылил недопитое виски с содовой в раковину. Погасил газ в столовой, сел на кровать, скинул тапки и лег. Вот она, Бретт, по которой я лил слезы! Затем я представил, как она идет по улице, удаляясь от меня, и садится в машину, и вскоре, ясное дело, мне стало хреново. Ужасно легко быть невозмутимым при свете дня, но ночью – другое дело.
Утром я прогулялся по бульвару до Рю-Суфло и выпил кофе с бриошами. Утро выдалось прекрасное. В Люксембургском саду цвели конские каштаны. В воздухе витало приятное предвкушение жаркого дня. За кофе я читал газеты, а потом закурил. Цветочницы с рынка раскладывали дневную партию. Мимо шли студенты: кто в юридическую школу, кто в Сорбонну. Бульвар был запружен трамваями и людьми, спешившими на работу. Я сел в автобус S и доехал до Мадолен, стоя на задней площадке. От Мадолен я пошел по бульвару Капуцинок в сторону Оперы, к моей конторе. Прошел мимо продавцов лягушек-прыгушек и боксеров-марионеток. Обошел юную помощницу, державшую крестовину с нитками. Она стояла глядя в сторону, и нитки свисали у нее из сложенных рук. Продавец уговаривал на покупку двоих туристов. Еще трое стояли и смотрели. Передо мной шел человек, толкавший ручной каток, оставляя за собой на тротуаре слово «CINZANO» влажными буквами. Кругом люди шли на работу. Приятно было идти на работу со всеми. Я перешел авеню и повернул к конторе.