– Ты хотел дать мне всего сотню фунтов; правда, Роберт? Но я заставила его дать две. Он ведь такой щедрый. Правда, Роберт?
Не представляю, как можно было сказать такие ужасные вещи Роберту Кону. Есть люди, которым невозможно сказать ничего оскорбительного. Они вызывают у вас ощущение, что мир рухнет, фактически рухнет на ваших глазах, если вы скажете им определенные вещи. Но Кон сидел и слушал все это. Вот же, это творилось у меня на глазах, а я даже не испытывал желания как-то воспрепятствовать. И это были еще цветочки.
– Как ты можешь говорить такое, Фрэнсис? – перебил ее Кон.
– Послушай его. Я поеду в Англию. Буду навещать друзей. Навещал когда-нибудь друзей, которые тебя не звали? О, им придется принять меня, чего уж там. «Как поживаешь, душечка? Так давно тебя не видели. А как там твоя матушка?» Да, как там моя матушка? Она вложила все свои деньги во французские облигации военных займов. Да, все деньги. Наверно, одна во всем мире. «А как там Роберт?» Или лучше тактично избегать его в разговорах. «Дорогой, ты должен очень постараться не вспоминать его. Бедняжка Фрэнсис пережила пренеприятные события». Вот же весело будет, Роберт? Как считаешь, Джейк, весело будет?
Она повернулась ко мне с этой своей до ужаса ясной улыбкой. Она была очень довольна, что у нее нашелся слушатель для таких откровений.
– А где же ты будешь, Роберт? Но это ведь моя вина, чего уж там. Всецело моя вина. Когда я тебя заставила избавиться от твоей секретульки из журнала, мне следовало понимать, что ты точно так же избавишься от меня. Джейк об этом не знает. Сказать ему?
– Заткнись, Фрэнсис, бога ради!
– Да, я скажу ему. У Роберта была в журнале такая секретулька. Просто милейшее создание на свете, и он считал, что она прелесть, а потом появилась я, и он посчитал, что я тоже по-своему прелесть. Вот я и заставила его избавиться от нее, а ведь он уже перевез ее в Провинстаун из Кармела, вслед за журналом, и даже не оплатил ей дорогу обратно на побережье[34]. Лишь бы сделать мне приятное. Он считал меня тогда красавицей. Правда, Роберт?
Не пойми неправильно, Джейк, с секретаршей все было совершенно платонически. Даже не платонически. Считай, что вообще ничего. Просто такой уж она была славной. И он сделал это, лишь бы польстить мне. Что ж, полагаю, раз мы сами подняли меч, от меча и погибнем. Прямо как в книге, да? Тебе надо запомнить это для следующей книги, Роберт.