[4], и я сказал, что мне пора. Кон говорил о том, чтобы мы с ним вдвоем выбрались куда-нибудь на выходные. Ему хотелось уехать из города и хорошенько размять ноги. Я предложил слетать в Страсбург и прогуляться до Сент-Одиль или еще где-нибудь по Эльзасу.
– Я знаю в Страсбурге одну девушку, которая может показать нам город, – сказал я.
Кто-то пнул меня под столом. Я подумал, что нечаянно, и продолжал:
– Она живет там два года и знает всё, что можно знать об этом городе. Отличная девушка.
Меня снова пнули под столом, и я заметил, как Фрэнсис, дама Роберта, вскинула подбородок и насупила брови.
– Какого хрена мы забыли в этом Страсбурге? – сказал я. – Можем поехать в Брюгге или в Арденны.
Кону, похоже, полегчало. Больше меня не пинали. Я пожелал им спокойной ночи и встал. Кон сказал, что хочет купить газету и пройдется со мной до угла.
– Боже правый, – сказал он, – зачем ты это сказал об этой девушке в Страсбурге? Не видел Фрэнсис?
– Нет, а что? Если я знаю девушку из Америки в Страсбурге, какое, нахрен, Фрэнсис до этого дело?
– Да без разницы. Девушка есть девушка. Я бы не смог уехать, вот и все.
– Не глупи.
– Ты не знаешь Фрэнсис. Любая девушка! Не видел, как она посмотрела?
– Ну что ж, – сказал я, – поедем в Санлис[5].
– Не обижайся.
– Я не обижаюсь. Санлис – хорошее место, и мы можем остановиться в «Большом олене», побродить по лесу и вернуться домой.
– Хорошо, это будет отлично.
– Что ж, увидимся завтра на кортах, – сказал я.
– Спокойной ночи, Джейк, – сказал он и направился к кафе.
– Ты забыл купить газету, – сказал я.
– Это верно. – Он прошелся со мной до киоска на углу и купил газету. – Ты ведь не обиделся, Джейк?
Он повернулся ко мне.
– Нет, с чего бы?
– Увидимся на теннисе, – сказал он.
Я смотрел, как он идет к кафе с газетой в руке. Я по-доброму относился к нему и подумал, что ему не позавидуешь.
Той зимой Роберт Кон наведался в Америку со своим романом и пристроил его в одно вполне приличное издательство. Я слышал, они с Фрэнсис ужасно поругались, и думаю, тогда она его и потеряла, потому что в Нью-Йорке он славно провел время в женской компании и вернулся другим человеком. Америка как никогда пришлась ему по душе, и он больше не был ни простодушным, ни славным малым. Издатели расточали похвалы его роману, и это вскружило ему голову. Опять же, он славно погулял в Нью-Йорке, и его горизонты расширились. Четыре года его горизонт однозначно ограничивался женой. Три или почти три года он не смотрел ни на кого, кроме Фрэнсис. Уверен, он в жизни не был ни в кого влюблен.