Когда смерть оказалась так близко, он понял, что совсем к ней не готов.
Людская плоть всегда являлась податливым материалом, как и людское, скотское сознание.
Сокол судорожно развернулся в сторону, откуда раздавался глубокий, спокойный голос, сквозивший превосходством над всеми живыми существами. Куда бы наёмник не поворачивался, он слышал его везде. Всё место казалось одним голосом – таким опасным и одновременно с этим – манящим.
Напрасно надеяться, что вы, смертные, когда-нибудь изменитесь. Ваши низменные инстинкты вызывают презрение.
– Я не боюсь тебя! Уяснил?! Не боюсь!
Голос низко рассмеялся, и этот смех пробирался в мозг, в каждую извилину. Он пульсировал и усиливался, вызывая животную панику.
Ах, конечно же. Как я мог забыть про этот досадный момент. Жалкие людишки всегда думают, что их бесполезной жизни угрожают. Но они никогда не поймут, что никому не нужны.
– Если ты… – Сокол, стараясь сосредоточиться, отрывисто задышал. – Если ты планировал меня напугать, то спешу огорчить. Твои возвышенные речи не напугают даже годовалого ребёнка, урод!
Что-то медленно оплетало Сокола. Сначала ноги, а потом – тело. Он предпринял попытку вырваться из невидимых пут, правда, резкий захват шеи поумерил пыл. Что-то, не жалея сил, беспощадно сдавливало горло и перекрывало ему необходимый кислород. Перед глазами Сокола поплыли круги, и он, без всякой возможности пошевелиться, захрипел.
Белый свет приобрёл опасный ярко-красный оттенок. Он предупреждал, но Соколу, находившемуся на последнем издыхании, совсем не было до этого дела.
Ты не имеешь права так бестактно разговаривать со мной, жалкое недоразвитое животное. Единственное твоё право – это внимать и подчиняться. На большее ты просто не годишься.
– П-по… шёл… т-ты…
Послышался оглушающий хруст – это невидимая сила оплела своими щупальцами человеческую руку и сломала её.
Из глаз Сокола брызнули слёзы. Боль – невыносимая – и любой бы потерял от неё сознание. Это была бы сказочная благодать, только Сокол не отключался. Он застрял в этом кошмаре без шанса из него выбраться.
Я неоднократно убеждаюсь в том, что люди не понимают цивилизованной речи. Впрочем, на что я вообще надеюсь, если вы молитесь своему Сущему?
Шею перестало сдавливать, однако боль от сломанной руки так и не прошла. Сокол, глубоко наплевав на размышления голоса, думал лишь о том, как упасть в обморок и избавиться наконец от гадких ощущений, выворачивающих его наизнанку.