И тут появился этот мальчик.
Он не подумал лезть к заключенному с душеспасительной чушью, не настаивал на исповеди с жадным любопытством зеваки, не цедил слова со смесью страха и брезгливости. Он отчего-то попросил посмотреть на Хью и сам с отроческим бесстрашием сорвал куколь, а потом долго и требовательно вглядывался в узника, будто силясь прорваться в горячую и темную сердцевину чародейской души. А Дрейпер также неотрывно смотрел в юное лицо со слишком взрослыми, тревожными глазами и чувствовал – все пропало. Ему никогда не воплотить своего замысла. Потому что вот он, тот самый, кого он так долго искал. Подходящий как нельзя лучше – даже тонзура еще не выбрита, и непослушные темные волосы, примятые куколем, тускло блестят в свете фонаря. Но он не сможет. Просто не сможет принести этого мальчика в жертву своему спасению. Это же совсем ребенок…
Тогда он тихо отступил от решетки и долго сидел во мраке у стены, безучастно слушая, как брат Китон читает молитвы. Совсем не по-монашески – распевно и монотонно, а как-то по-своему, печально и раздумчиво, удивительно уместно для владеющей Дрейпером тоски.
А сегодня мальчик пришел снова, как и в прошлый раз, неуклюже тыча фонарем в зарешеченное окошко и рискуя опалить рукав рясы.
Хью с усилием поднялся на порядком занемевшие ноги и подошел к двери:
– Чего вам, брат Китон? – устало спросил он, а послушник уже стягивал с головы покров, словно нарочно стремясь снова всколыхнуть в узнике острозубое отчаяние. Боже, как же подходил этот парнишка…
– Я просто пришел помолиться за вас, – отрезал Китон, не понижая голоса, а потом отставил фонарь, шагнул вплотную к решетке и прошептал:
– Да не нужны вам молитвы! И казни вы не боитесь! Я пришел к вам. Прошу вас, не прячьтесь обратно в этот ваш жуткий склеп, поговорите со мной!
– Я все сказал еще на первом допросе, – спокойно ответил Дрейпер, внутренне изнемогая от желания послать парня к дьяволу и прокричать ему вслед несколько алхимических формул на латыни, чтоб тот счел себя проклятым и не вылезал из часовни до самой Троицы. А юный олух грохнул фонарем об пол и схватился обеими руками за решетку:
– Я знаю. Все знают. Сплетники Лондона уже истрепали ваше имя в лоскуты. На рынке в Саутворке у каждого лотка только и судачат, что вы во всем сознались, что сожгли алхимические книги, что в доносе на вас сказано о вашем колдовском гримуаре, который вы никогда не уничтожили бы сами, а потому он якобы где-то есть, и его нужно найти, и только поэтому вас все еще не казнили. Но мне нет дела до слухов… Мастер Хью, прошу, ответьте всего на один вопрос! Как вам открылось, что вы чародей? Это страшно осознать?