Она встала, отнесла свою пустую тарелку к раковине. Вода включилась с шипением. Сергей доел последнюю ложку, глядя на её спину. На растянутые штаны. На выцветшую надпись на футболке. На эту удивительную, пугающую, повседневную близость, которая могла быть и теплом очага, и ледяным сквозняком пустоты. Жизнь мужчины с женщиной. Она начиналась не со "здравствуй" и не с "люблю", а вот с этого: с щелчка ключа в замке, запаха вчерашней картошки, немого вопроса в тишине кухни и спины, отвернувшейся к раковине, где копилась грязная посуда их совместных дней.
Тиканье часов на кухонном шкафчике заполняло паузу после шипения воды. Сергей отнес свою тарелку к раковине, где Оля уже смывала пену с ложек. Он встал рядом, взял губку.
«Давай я доделаю», – предложил он, кивнув на кастрюлю, в которой еще оставался суп.
Оля не ответила сразу. Вытерла руки о полотенце, висевшее на ручке духовки. «Ладно. Спасибо». Ее голос был плоским, как стена. Она прошла мимо него, едва коснувшись плечом. Аромат духов теперь перебивал запах еды – она явно обновила его, пока он был в прихожей. Значит, не сразу после работы накинула растянутые штаны? Или просто плеснула на запястье по привычке?
Сергей принялся за посуду. Звук льющейся воды, скрежет губки по фарфору. Он смотрел в окно, на темнеющий двор, на освещенные квадраты окон в доме напротив. В одном из них мелькала тень – кто-то тоже мыл посуду. Обычная жизнь. Обычная пара. Почему же у него внутри было это тянущее чувство, как перед грозой, когда воздух густой и нечем дышать?
Из комнаты донесся приглушенный звук телевизора – какой-то ток-шоу, смех за кадром. Оля редко включала телевизор просто так. Значит, ей нужно было заполнить тишину. *Или отгородиться,* – подумал он.
Закончив с посудой, он вытер руки и пошел в гостиную. Оля сидела на краю дивана, поджав под себя ноги. На экране мелькали лица, но ее взгляд был расфокусирован, устремлен куда-то в пространство перед телевизором. На журнальном столике рядом с пустым стаканом из-под чая лежал конверт. Знакомый деревенский почерк на адресе – от ее мамы.
«Письмо пришло?» – спросил Сергей, садясь в кресло напротив. Он знал, что отношения Оли с матерью были… сложными. Полными невысказанных обид и молчаливых упреков. Каждое письмо или редкий звонок оставляли после себя шлейф подавленности.