Опекуны писали в парламент: «наш подопечный – ребёнок, у него нет ни влияния, ни поддержки, и его грабят со всех сторон». Платёжеспособный наследник без политической крыши – идеальная жертва.
Им нужен был кто-то, кто может выкупить долг за два миллиона франков, имеет силу, чтобы запугать местных, и статус, чтобы выиграть в суде.
И тогда вспомнили про Мадемуазель. У неё было всё: деньги, королевская кровь и власть. Сначала она была занята Фрондой, но в 1657 году, освободившись, вернулась к идее и согласилась. Сделка была адом для юристов: столько арестов, обременений и старых прав, что только к 1660 году парламент Парижа официально передал ей графство за 2 550 000 франков.
Что она получила? Хаос. Она прислала туда своего агента – тот в ужасе рапортовал: всё, от крестьян до монахов, считают, что имеют право на лес, и режут его без остановки. Доходы тают. Сбор налогов – невозможен. Один крестьянин платит 2 курицы и 8 яиц, другой – треть гуся и четверть каплуна. Рыбаки отдают 100 сельдей, торговцы платят по оболу за кожаные товары. Всё – копейки. Местные не признают новых порядков.
Мадемуазель не растерялась. В 1661 году она официально вступила во владение. Устроила церемонию с пушками, фейерверками и знамёнами – чтобы знали, кто теперь хозяйка. Но быстро поняла: без королевской поддержки ничего не выйдет.
Написала Людовику XIV. Рассказала о погромах, угрозах, убитом охраннике и просила: запретить крестьянам держать оружие, разрешить её стражникам носить его, вернуть лесной страже право наказывать воров. Король дал всё. И с этого началось восстановление порядка. Она спасла лес, навела страх и прекратила грабёж. Что стало с тем мальчиком, чьим графством это всё начиналось? Его так и обворовали. Только в 1661 году парламент заставил кредиторов взять деньги и отстать. К этому моменту прошло 8 лет, а вместо наследства опекуны получили минус 150 000 франков.
Людовик XIV простил кузину-бунтарку лишь в 1657 году – спустя пять лет после окончания Фронды Анне Марии Луизе позволили вернуться ко двору. Однако блеск ее молодости уже померк. Ей было за тридцать, репутация – скандальная, поэтому знатные женихи более не спешили выстраиваться к ней в очередь. Тем не менее королевская семья не оставляла попыток использовать Великую Мадемуазель в династических и политических целях.