Пункт десятый: Бабушка Клара. Ее маленький, утопающий в цветах домик был оазисом на моем пути. Не потому что там было весело, а потому что баба Клара была единственной, кто искренне радовался мне. Не почте, а именно мне, Алисе.
– Аллочка, родненькая! – ее голос, хрипловатый от возраста и бесконечных огородов, раздавался еще до того, как я сворачивала к калитке. Она уже стояла на крыльце, опираясь на палочку, ее морщинистое лицо расплывалось в улыбке. – Заждалась тебя! Чайку холодненького? Жарко ведь!
– Спасибо, баба Клара, – я ставила велосипед на подножку, снимала сумку, чувствуя, как ноют плечи. – Работа. Надо успеть.
– Вечно ты успеть! – ворчала она, но глаза светились добротой. Она брала из моих рук пенсионное извещение и тоненькую газету «Наши Дубки». – Ну, что там пишут наши мудрецы? Опять воду отключать будут? Или про урожай кабачков?
Я улыбалась. Мы каждый раз проигрывали этот ритуал. Она знала, что я не читаю местную газету, я знала, что она прочтет ее от корки до корки и в следующий раз подробно перескажет. Но это было… тепло. Человечно. Она спрашивала про маму, про мое здоровье, рассказывала про соседского кота, который опять утащил у нее сметану. Пять минут. От силы десять. Но эти минуты были глотком воздуха в моем удушливом дне. Она давала мне стакан прохладного, сладкого компота (никогда не чая), я выпивала его залпом, благодарила и ехала дальше. Она махала мне вслед, пока я не скрывалась за поворотом.
Пункт пятнадцатый: Площадь у фонтана. Центр поселка. Условный центр. Здесь была администрация, почта (моя отправная и конечная точка), сберкасса, аптека и тот самый фонтан. Он не работал уже лет пять. Зато его бетонная чаша служила отличной скамейкой. Именно здесь, под присмотром потухших каменных рыб и облупившихся амуров, я устраивала свой обеденный привал.
Сняв сумку и поставив велосипед рядом, я достала сверток: два бутерброда с сыром и термос с чаем. Мама каждый утром заботливо упаковывала их. Я отломила кусок хлеба, медленно жуя. Солнце палило вовсю. Пыль висела в воздухе неподвижной дымкой. На площади царила сонная тишина, нарушаемая лишь редким пролетом машины или голосами пары подростков, лениво бредущих куда-то в тень. Я смотрела на фасад почты. Кирпичное здание, одноэтажное, с зелеными ставнями и вывеской, которую давно пора было подновить. Моя тюрьма. Моя крепость. Мой… заколдованный круг.