И каждый раз, когда в долине возникали конфликты, каждый раз, когда вспыхивала ненависть, люди вспоминали историю Айры и Кайдена. И эта история помогала им найти общий язык, помириться, объединиться.
Потому что даже спустя века, их любовь продолжала жить, освещая путь к миру и гармонии. И пока люди помнили об их истории, в долине всегда будет рассвет. Рассвет новой эры, эры любви и единства.
Тени над Заречьем
Заречье. Даже само название казалось пропитанным тишиной, такой густой, что ее можно было потрогать. Деревня утопала в зеленой волне холмов, словно маленький островок покоя, затерявшийся в безбрежном океане леса. Дома, старые и скрипучие, словно прижались друг к другу, боясь оступиться на склоне, словно боялись одиночества. Крыши, поросшие мхом, покосились под тяжестью времени и, казалось, рассказывали истории – истории о долгих зимах, о горьких днях и ночах, о радости и горе, которые измерялись здесь, в Заречье, сменой лунных фаз.
Тишина здесь, в особенности ночами, таила в себе странную сладость, обманчивую, как красота ядовитого цветка. Ветер шелестел в листве, нашептывая что-то невнятное, а тени, плясавшие на стенах домов, казались живыми существами, затаившимися в ожидании. Но раз в месяц, с приходом новолуния, эта тишина разрывалась. Разрывалась криком. Криком отчаяния, криком горя, криком, который эхом отдавался в сердцах каждого жителя Заречья. Дети пропадали.
Первым исчез Васька, резвый мальчишка лет семи, с веснушками на носу и озорным блеском в глазах. Он любил бегать по лугам, ловить бабочек и рассказывать небылицы. Никто не знал, как это случилось. Он просто вышел из дома, чтобы позвать собаку, и больше его никто не видел.
Затем, через месяц, пропала Маша, дочка мельника. Девочка была тихой, застенчивой, любила рисовать цветы на камнях у реки. Ее исчезновение было еще более загадочным. Она играла во дворе, когда вдруг мать заметила, что ее нет. Поиски не дали результатов.
Потом – еще один, еще один… Страх сковал деревню ледяными объятиями. Двери запирались на все засовы, окна занавешивались плотными шторами, но ничто не спасало от кошмара. Никто не видел похитителей, не слышал борьбы. Только горькая тишина и слезы безутешных родителей.
Старейшины, собравшиеся в ветхой избе, обсудили проклятие. Огонь в очаге потрескивал, отбрасывая на лица старцев причудливые тени. Сморщенные лица, изборожденные морщинами, выдавали прожитые годы и тяготы, которые им пришлось пережить.