Наконец мы прибыли во Львов, и нас встретил отец. Он был сильно похудевший, и в глазах его не было радости. Жить мы стали на бедной окраине города, на немощёных улицах, и постепенно становилось понятно, что того сытного, беззаботного, дорогого российского неба больше не будет. У отца постоянного дела не было, он часто уезжал на несколько дней, приезжал расстроенным и говорил много о политике. Наша жизнь ещё больше изменилась в конце 1920 года, когда отец неожиданно умер от сердечного приступа. Мне был двадцать один год. Сразу вся наша семья распалась. Старший брат со своей женой и двумя детьми решил уехать в Краков, где он собирался воспользоваться связями отца, чтобы попытаться возродить его текстильное дело. Мама осталась в стареньком доме с моей младшей сестрой.
Я постоянно писала письма моему любимому Феде и отправляла в Тверь на адрес моей тёти. Ответа не было. Я плакала, переживала и никак не могла забыть Федю. Но жизнь шла, и за мной ухаживали молодые люди. Когда мне исполнилось двадцать два года, я вышла замуж за хорошего человека, служащего банка, и мы жили отдельно от моих родных, в доме его умершей бабушки. Мой муж был добрый, спокойный и в политику не вмешивался, но мы часто обсуждали военные действия польской армии, которая тогда отвоёвывала свои территории и у немцев, и у украинцев Советской республики. Ведь польского государства не было на карте Европы больше ста лет. Оно было в своё время разделено между Россией, Пруссией и Австро-Венгрией. И только в 1918 году благодаря Пилсудскому Польша стала возрождаться, и во всём обществе был взрыв патриотизма. В 23-м и в 24-м годах у нас родились два сына-погодка. Как только дети немного подросли, я стала учительствовать. Мне помогало хорошее образование, полученное в России, которому мои родители уделяли много внимания и тратили на него немало средств.
Жизнь моей семьи не была бедной, муж регулярно получал жалованье. Но поскольку подрастали дети, постоянно была забота, во что их одеть, особенно по праздникам, и было тяжело с продуктами. Но молодость помогала переживать эти трудности. Надо сказать, в молодости я была интересной внешности и хорошей собеседницей. Много читала Пушкина и Мицкевича и других писателей. Кое-что писала сама – больше о российской жизни, – но до издания рассказов и стихов дело не доходило. Казалось, жизнь моя была налажена и надо только радоваться, но в душе я постоянно думала о своём возлюбленном, оставшемся в России.