Потому что Моралес вытаскивал мертвецов из тьмы.
Комиссар однажды сказал:
– Если бы ты был хоть на десять процентов дисциплинированнее, ты бы уже командовал отделом.
На что Моралес, не оборачиваясь, бросил:
– Тогда бы у нас было на десять процентов больше нераскрытых дел.
Он не играл в политику. Он делал работу. И именно за это его терпели.
– Правила нужны тем, кто не умеет думать, – сказал он однажды молодому инспектору, закуривая на крыльце. – А если ты умеешь, тебе правила только мешают.
Он говорил это спокойно. Без бахвальства. Без вызова. Как аксиому, проверенную кровью, потом и сотнями часов допросов.
И сейчас, глядя на стену, на свежие вырезки, он чувствовал – где-то начинает вонять по-настоящему. Новый случай. Новая аномалия. Он ещё не знал, что именно, но нутро уже нашёптывало:
Там что-то не так. Очень не так.
И это значило, что пора включаться. Очищать кофе-машину. Надевать рубашку. Перезаряжать диктофон.
Потому что Хименес Моралес не жил ради жизни. Он жил ради моментов, когда истина распадается на части, и только он умеет собрать её снова.
Он не был женоненавистником, но скептически относился к «чрезмерной инициативе». Особенно, если она исходила от младших сотрудников. Особенно – от тех, кто считал, что может раскусить дело по одному взгляду.
Когда он впервые услышал фамилию Орлова, он только хмыкнул:
– Эта, что с собаками? Волонтёрша с губами?
А когда узнал, что она интересуется телом с пляжа, он только вздохнул.
– Очередная фантазия. Женская интуиция – это когда фактов нет, но надо что-то почувствовать.
Он пришёл в участок ближе к двум дня. В мятой рубашке, не бритый, с лёгким перегаром – но всё равно, каким-то чудом, от него не несло отторжением. У него было то самое обаяние, которое не купишь – ленивая харизма, как у уставшего бармена, который уже видел всё, но всё ещё может улыбнуться, если ты платишь наличными.
На рабочем столе его ждали две папки: первая – рутинное дело о краже в супермаркете, вторая – обновления по неустановленному трупу мужчины без печени. Он потянулся, взял вторую, пролистал без интереса. Всё, что нужно было знать, он уже знал: печень удалена, хирургически, чисто. Всё остальное – крошки.
– Значит, какой-то псих решил собрать анатомическую коллекцию, – пробормотал он себе под нос. – Ну не каннибал же.