Последовало ответствование: Воздадим же Господу славу и всемогущество. На взгляд Иззи, уж больно велеречиво – разве у Бога недостаточно славы и всемогущества?
Затем, аккуратно ступая и придерживая длинную юбку, Коллетт спустилась с солеи[1]. В полной тишине все зашевелились, переступая с ноги на ногу. Иззи видела, как напряглись скулы у Стаси Туми, когда она провожала взглядом идущую по проходу Коллетт, и как она расслабилась, когда Коллетт опустилась перед скамьей на колени. Между тем отец Брайан даже не шевельнулся, продолжая сидеть все так же неподвижно, в преисполненной достоинства позе. Руки его покоились на коленях, словно он все еще обдумывал каждое слово, произнесенное Коллетт. Иззи подняла руку, чтобы вытереть пот со лба, но оказалось, что она выронила салфетку. Иззи посмотрела вниз: раскрошившись, салфетка подобно снегу рассыпалась на подушечке для коленопреклонения.
* * *
Когда накануне вечером они ехали в машине по прибрежной Коуст-роуд, она подумала, что Джеймс не свернул на центральную улицу оттого, что не хотел проезжать тот магазинчик. Требовалось подписать бумаги и вернуть их агенту до сегодняшнего полудня, но Джеймс пришел с работы поздно. Развязывая на ходу галстук, он вошел в дом и стал ворчать, что, мол, теперь они опоздают на званый ужин. Она уже неделю как расписалась в купчей и оставила ее на видном месте. И вот они едут по Коуст-роуд и молчат. А ведь свою подпись он так и не поставил.
На выезде из городка дорога круто брала вверх, становясь все ýже и все ближе примыкая к берегу. Справа, ниспадая к Атлантическому океану, тянулись холмы, луна в ущербе (словно кто-то ножом отрезал от нее дольку) зависла низко над заливом[2].
Взяв лежащую под ногами сумку, она щелкнула замком, достала мятный леденец и громко закрыла сумку. Развернула фантик и стала сосать леденец, со стуком гоняя его во рту. Включила радио (заиграла ритмичная танцевальная музыка), выключила радио.
– Должно быть здорово ничего не хотеть от жизни, – сказала наконец Иззи. Она видела, как напряглись его руки, вцепившись в руль. На скуле в ее обозрении заходил желвак.
– Должно быть здорово – быть всем довольным, когда все желания удовлетворены, – продолжила она. – Вот бы и мне так.
– Ты же понимаешь, что этот разговор сейчас некстати.
– А когда будет кстати?