Он не сразу понял, что это стало началом его новой жизни. Да и где, в сущности, закончилась старая? Уилл – имя, которое он где-то увидел и просто… забрал себе. Настоящее ему, конечно же, сказали. Оно было в документах, звучало из уст врачей. Но он его не принял. Это имя принадлежало тому, кто любил и был любим. Тому, кого знали. Тому, кто был кем-то. А он… он больше не был никем. Он не помнил ни места рождения, ни лиц родителей, ни дома, в котором когда-то жил. В общем, ничего из того, что происходило с ним до двадцати одного года.
Сейчас ему двадцать два, и все, что он знает о себе – это чужие слова, записанные в чужих же картах. Карты врачей, что сменялись быстрее, чем он успевал запомнить их имена. Они бросали ему жалкие крупицы правды, словно крошки хлеба до смерти голодной собаке, и надеялись, что он соберет их в нечто осмысленное.
Он попытался. Вот что получилось.
Родился он, вроде бы, в пригороде, так, по крайней мере, ему сказали. Как и про родителей, что однажды исчезли. И про кошмары. Сны мучили его с самого рождения: тени, вытягивающие руки; огонь, пожирающий стены; шепот, от которого хотелось забиться под кровать. Каждую ночь он просыпался в холодном поту, кричал до хрипоты. Родители списывали это на детские страхи, но со временем стало хуже. Когда ему исполнилось четыре, они поняли, что не справляются, и передали его врачам, которые непременно о нем “позаботятся”. Отличная идея отдать ребенка людям, у которых есть формула, но нет сострадания.
Забота чувствовалась как смесь горького привкуса таблеток, ночных криков, запаха антисептика, стерильных кабинетов с холодными металлическими кушетками и людей в белых халатах. А где-то среди всего этого – автомобильная авария, в которой погибли его родители, а с ними ушло и его прошлое.