– Что ты говоришь, Марта? Все эти годы я не вращал никаких колес истории. Я только старался выжить.
– Но сейчас ты снова здесь! И я буду рядом с тобой. Судьба не просто так сводит нас, Фёдор…
Глава 4
Заботы государя всея Руси.
Москва.
Дворец государя Алексея Михайловича, апрель 1670 год.
Царь и великий князь всея Руси Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим, к 1670 году погрузнел и был уже не тем молодцем, что в 1659 году, в год трагической битвы под Конотопом. Хотя одевался с неизменной пышностью и во всем соблюдал этикет. Вот и сейчас (хотя прием был малый для доверенных лиц) на царе драгоценная шапка и бармы22. Его парадный кафтан золотой парчи расшит золотыми узорами и украшен изумрудами и рубинами.
Рядом с государем его статный фаворит Афанасий Ордин-Нащёкин. Человек из низов, благодаря талантам ставший одним из первых лиц государства Российского. Городовой дворянин по происхождению, после заключения Андрусовского перемирия с Речью Посполитой23 пожалован саном боярина и стал главой Посольского приказа. Это была большая честь и Афанасий сменил на высоком посту самого Алмаза Иванова. Влияние нового боярина на царя тогда было огромным. Именно стараниями Ордин-Нащёкина в 1669 году на Оке был спущен на воду первый корабль русского военного флота «Орёл».
Ближние бояре беспокоились смутой, которая ползла с Дона на государство Российское.
Государев большой дьяк Тайного приказа Дементий Башмаков докладывал царю о положении дел.
– Ныне великие беды нам вор24 Стенька сотворить может, великий государь. Слава его ныне среди черни весьма велика. Выслал шах Аббас против вора пятьдесят кораблей, что построил для него аглицкий немец Пальмар. Командовать поставил шах данника своего астаринского хана Менеды и с ним было три с половиной тысячи воинов.
– Это давно известно, – раздраженно молвил царь. – Шах Аббас Второй послал своего посла с жалобами на воровских казаков. Вести о том дошли уже до многих стан. Так, Афанасий?
– Так, великий государь, – отозвался Ордин-Нащёкин. – Сие известно уже при дворах Швеции, Польши и даже в Аглицком королевстве о том ведают. Дьяк решил пересказать нам то, что мы давно знаем.
– Да, государь, – ответил Башмаков. – Должен я снова к тому вернутся. Что делать коли слава Стеньки-вора столь велика. Чернь молиться на него готова. И слава сия от персидского похода. Боярин укорил меня что повторяю я давно известное. Но не я ли говорил, когда возвращался вор Стенька из похода, что нельзя пропускать вора на Дон?