Мингю огляделся, щурясь. Ничем не примечательная улица с невысокими – этажа два-три – домами; на одной из стен прикреплена табличка с названием: «Гуый-донг, 241–65». Печальным саундтреком шлёпались капли в лужу под ногами. Мингю поймал хмурый взгляд прятавшегося под ящиком рыжего кота и невольно улыбнулся.
«Когда ты устал и измождён, я буду местом, что ты ищешь», – вспомнил он строки прослушанной в такси песни, осматриваясь с любопытством.
Маленький кусочек Сеула, который он успел увидеть, ему уже нравился. Пятнадцатичасовой перелёт из Торонто, потом поездка в метро (только чудом удалось не запутаться в разноцветных ветках, спасибо доброй тётушке, вовремя вытолкнувшей его из вагона в направлении нужного выхода) и такси до точки назначения… в общем-то, на полноценную экскурсию не тянет при самом оптимистичном раскладе. Но Мингю не унывал и был намерен восполнить пробелы в культурном плане в самое ближайшее время.
Как только отыщет человека из маминого письма, так и займётся изучением Сеула. В конце концов, ему теперь жить здесь.
Кого именно и зачем он ищет, Мингю затруднялся сказать. Неделю назад он вообще понятия не имел о существовании некоего Шин Хёка, полицейского в отставке, живущего в однокомнатной квартирке в Кванджингу [1] и занимавшегося частным сыском. Но так получилось, что в тот период жизни, когда он стоял на перепутье и не мог решить, в какую сторону двигаться, судьба сама дала ему подсказку.
Сколько раз он переезжал с мамой за неполный двадцать один год своей жизни, Мингю затруднялся сказать. Пять, шесть? Больше? Жили ли они когда-то во вьетнамской деревушке или это игры воображения? А в пригороде Нью-Йорка? Одно он знал точно: мама от кого-то скрывалась, постоянно меняя место проживания.
В Торонто – последней точке длинного пути – они жили три года. Мингю привык, что не стоит ни к кому привязываться, ему казалось немного странным, что можно заводить друзей, гулять с ними, строить планы. Всё равно они с мамой переезжали чаще, чем он успевал в полной мере обжиться на новом месте.
Мама не рассказывала ему о причине такой кочевой жизни, отделываясь отговорками насчёт работы. Мингю сперва верил ей, потом начал подмечать нестыковки, а под конец был абсолютно уверен: мама кого-то боится, да так, что не рассчитывает ни на чью помощь и может только перемещаться с места на место, заметая следы. Это было странно, некомфортно, опасно, но Мингю, как ни старался, не мог убедить маму, что стоит обратиться в полицию, если её кто-то преследует. Она только устало улыбалась и жестом просила его подойти ближе, чтобы обнять.