«Говори, где ценности спрятаны?!»
«Нету никаких ценностей…»
«Эх, урожденная Бай, ну и упрямая ты, оказывается. Похоже, пока мы не покажем ей, что почем, она не расколется». По голосу вроде Хун Тайюэ, а вроде и не он. На какой-то миг стало тихо, а потом Бай взвыла, да так, что у меня волосы дыбом встали. Что они с ней делают, отчего женщина может издать такой жуткий звук?
«Скажешь, нет? А то еще схлопочешь!»
«Скажу… Скажу…»
С души словно камень свалился. Давай, скажи, двум смертям не бывать, одной не миновать. Лучше умру, чем она будет страдать из-за меня.
«Ну и где же они, говори!»
«Спрятаны… То ли в храме бога Земли на востоке деревни, то ли в храме Гуань-ди на севере, то ли в Лотосовой заводи, то ли в коровьем брюхе… Я правда не знаю, их правда нет, этих ценностей. Мы еще в первую земельную реформу отдали все, что было!»
«Ну и наглая ты, Бай, еще шутки шутить смеешь с нами!»
«Отпустите меня, я правда ничего не знаю…»
«А ну вытащить ее на улицу!»
Этот приказ донесся из усадьбы, а отдавший его, наверное, сидел в глубоком кресле красного дерева со спинкой, в котором обычно сиживал я. Рядом с креслом стоял стол «восьми небожителей» [57], на котором я держал письменные принадлежности – «четыре драгоценности рабочего кабинета» [58], позади на стене висел свиток с пожеланием долголетия. А в простенке под этим свитком были спрятаны сорок серебряных слитков по пятьдесят лянов, двадцать золотых слитков по одному ляну и все украшения урожденной Бай. Я видел, как ее выволокли двое ополченцев. Всклокоченные волосы, разодранная одежда, мокрая с головы до ног, по стекающим каплям не понять – пот это или кровь. Когда я, Симэнь Нао, увидел жену в таком виде, все упования разлетелись в прах. Ах, Бай, стиснув зубы, ты проявила преданность высшей пробы. Имея такую супругу, я, почитай, не зря пожил на белом свете. Следом вышли двое ополченцев с винтовками, и я вдруг понял, что ее ведут на расстрел. Руки у меня были связаны за спиной, в позиции «Су Циня, несущего меч» [59], поэтому ничего не оставалось, как только разбить головой оконную раму и крикнуть: «Не убивайте ее!»
«Слушай ты, ублюдок, мастер стучать в бычий мосол, – сказал я Хун Тайюэ, – подлая тварь, по мне, так ты одного волоска из моей мотни не стоишь. Но мне не повезло, попал в лапы к вам, шайке голодранцев. Против воли неба не пойдешь, ваша взяла, презренный внук